Unknown

И вот теперь она понимает, почему он держал ее склоненной – из–за своего признания. Это завеса исповеди, где расстояние и темнота позволили его словам вырваться на свободу. Тот факт, что он признал это, сильно задевает ее за живое. Он готов принять этот секс, но он не считает, что заслуживает его, и он готов освободить ее от дальнейших обязательств.

Она оборачивается, не обращая внимания на проклятую границу, что разделяет его лицо в ее руках. Две стороны, одна - с точеной челюстью мягкой щетиной, с волосами, другая – неровная и с недостатком волос. Удивление мерцает в его глубоких карих глазах.

– Черт тебя подери, – произносит она. – У меня был секс с тобой, потому что я хотела. Потому что я хотела тебя. И если у тебя нет доказательств обратного, то черт возьми, тебе лучше не забывать этого.

Он озадаченно моргает. Ну… она тоже. Немного контужены, немного в отчаянии. Во многих отношениях, они близки. Конечно, секс удивителен. Но другими способами, она не может до него достучаться. Его шрамы – это только поверхность. Он все еще терпит кошмары из–за того, что случилось там. Он всегда держится за прошлое, которое она не в состоянии изменить.

– Просто впусти меня. – Шепчет она, касаясь дыханием его губ.

Его глаза находят ее.

– Я весь твой, Эрин. Ты уже имеешь всего меня.

Даже в то время, как сладкие слова посылают радость в ее сердце, печаль лежит тяжелым грузом. Он подразумевает, что это все, что он может ей дать. И этого должно быть достаточно, пока.

Дружественный крик в коридоре привлекает ее внимание к настоящему, физическому. Она быстро одевается. Печальная улыбка изгибает губы Блейка, он делает то же самое и бросает бумажное полотенце в мусорное ведро.

Она выгибает бровь.

– Ты всегда держишь это под рукой для секса?

Он усмехается, и выглядит при этом очаровательным хитрецом. В действительности, это шрамы, которые искажают одну сторону его рта, но кривая улыбка не сможет унять ее печаль.

– Просто для чистоты, – говорит он, опираясь на край стола. – Так тяжело дышать в этих старых кабинетах.

– Я думаю, что это из–за твоего интеллекта, – дразнит она. – Он не может оставить попытку заполнить тебя полностью.

– Ах, скорее это вы, с новыми идеями. У нас был шанс, чтобы изменить мир. Теперь ваша очередь.

– Ты говоришь, как старик.

– Я и есть старик.

Она фыркает. Он может и старше ее на десять лет, но при этом в отличной форме.

– Ты держишься довольно хорошо.

Его самодовольный смех успокаивает ее. Однажды он поверит в эти слова настолько, насколько верит она. До тех пор… ну, до тех пор она будет наслаждаться каждой секундой, что они проводят вместе.

Она хватает рулон бумажных полотенец рядом с ним и возвращает на книжную полку. Там она видит старые книги, которые как она подозревает, стояли здесь и раньше. Одна полка заметно ярче, чем другие, без сомнения прибрана, и содержит несколько книг, которые она узнает – они из его дома.

На другой половине находятся папки, он всегда строчит свои идеи в новые и складывает стопкой. Он пишет о чем-то гениальном, со всем экспромтом и надеется, что она рассмотрит их со всех сторон, прежде чем подтвердит, что все верно.

Его ум – это клад, а его тело похоже на карту. Она может следовать за гладкими линиями, пересекать трудно–упакованные мускулы и соленую землю и изучать его дюйм дюймом, но она будет не более близка к своей цели. Великолепного секса никогда не будет для нее достаточно. Она хочет заполучить его полностью.

Глава 3

Снаружи слышатся приближающиеся шаги. Еще один студент, который хочет увидеться с Блейком? Она не уверена, но Эрин и так заняла слишком много его времени.

– Я, наверно, пойду, – произносит она с небольшой улыбкой.

– Это убьёт меня. Знать, что ты находишься так близко, на том же кампусе, может даже в том же здании, но не иметь возможности прикоснуться к тебе.

Она ухмыляется.

– Может я смогу посещать тебя в часы для консультаций. Не очень часто, но я уверена, что у тебя еще есть несколько уроков, которым ты сможешь меня научить.

Он смеется, и она бы засмеялась вместе с ним, если бы не была так потрясена его счастливым, расслабленным видом. Они так отвлеклись, что она едва успевает заметить поворот дверной ручки.

Дверь со стуком открывается, ударяя по книжной полке и заставляя пыль взлететь в воздух. Она кашляет, пропуская женщину, стоящую в дверном проеме. Даже, если пришла другая студентка, Эрин казалось, что она должна подождать снаружи, как это сделала она, или, по меньшей мере, должна постучаться. Но сейчас она понимает, что это не студентка. Это оказывается женщина в возрасте, одетая в блестящий пиджак и юбку карандаш. Ее волосы медно–красные, достаточно бледные, граничащие с клубничным блондом. А кожу, выдающую настоящего рыжеволосого человека, покрывают веснушки.

И Эрин ее знает.

– Профессор Дженкинс, – произносит она удивленно.

– Эрин! Что ты здесь делаешь?

Боже, что она здесь делает? Ее пальцы постукивают по стопке папок Блейка. Ее одежда, к счастью, на месте, но в полном беспорядке.

– Убираюсь, – отвечает она.