Unknown

Ник растянулся в мягком кресле и задумчиво смотрел на спящую Марианну. Час назад, он принес ее в спальню и заставил выпить стакан виски, чтобы она успокоилась. Девушка билась в истерике, и умоляла спасти жизнь Люциферу. Она так плакала и отчаянно молила, что Николас не смог равнодушно смотреть на эти слезы. Ему вспомнилось как давно, когда он был еще ребенком, мать запретила принести в дом больного волчонка. Он нашел его у кромки леса с перебитыми лапами. Все закончилось печально – волчонок умер, а детская трагедия все еще осталась в далеких уголках памяти. Он испытывал довольно странные чувства. Совершенно незнакомые. Дикие для его сущности. Ему захотелось ее оберегать, защищать. Заботиться о ней, как о несмышленом ребенке. Возможно, нереализованные отцовские инстинкты проснулись в нем именно сейчас. Кто она? Эта мысль не давала ему покоя еще с того самого момента как он понял, что девушка со скоростью звука изучает любой язык мира. Затем эта странная рана, нанесенная Алану одним лишь прикосновением, и слепая преданность демонического коня, который злее и сильнее хищника. У этой девочки странная способность укрощать диких зверей, в том числе и его самого. Мысль о том, что возможно, она ведьма всего лишь мельком пронеслась у него в голове, но он отмел ее сразу. Марианна не умела колдовать. Она вообще не умела причинять боль и зло. Ник ни разу не видел ненависти в ее огромных фиолетовых глазах. Тогда кто она? В том, что у Марианны есть сверхъестественные способности, он уже убедился, но что это значит? Его древнее чутье не подсказывало ровным счетом ничего. Марианна не вампир, не оборотень, не ведьма. Нужно поговорить с Фэй. Возможно, она сможет пролить луч света на все происходящее. Непостижимым образом Марианне удалось пробудить в нем самые лучшие чувства. Впрочем, и худшие тоже. Он ненавидел слабость в любых ее проявлениях. А то, что он испытывает в ее присутствии - это именно слабость. Даже по отношению к единственной женщине, которую он любил, у него не возникало подобных чувств. Все что угодно, только не слабость. Гнев, страсть, ненависть – это хорошо ему знакомо, а тут нечто другое. Нежность. Из-за нее он сделал то, чего не делал никогда в своей жизни – он попросил. Впервые в жизни унизился до просьбы перед тем, кого презирал.

Теперь Ник не смог уйти из спальни и, как дурак, или верный сторожевой пес, оберегал ее сон. Как же она похожа на ангела. Такая нежная, воздушная, хрупкая. Золотистое плечико сверкает в лунном свете, темные волосы шелковым покрывалом рассыпались по подушке. Пухлый рот приоткрыт, и он чувствует шелест ее дыхания, а мягкие пушистые ресницы бросают тень на щеки. Он видел подрагивающую жилку на тонкой шее, розовую мочку миниатюрного уха с маленькой сережкой. Рядом с ней он чувствует себя значимым, сильным, всемогущим. Он может оберегать ее. Он ее защитник, и Марианна ему доверяет. За нее он способен перегрызть горло даже Алану. Странные чувства. Неестественные, противоречивые. Ему не нравилось, что они поселились внутри него. Нужно отправить ее домой. Возможно, сейчас она с этим согласится и не станет перечить.

Николас встал с кресла, но внезапно девушка открыла глаза и резко села на постели.

- Не уходи, – тихо попросила она, – пожалуйста, не уходи – мне страшно.

Абсурд. Эта малышка должна бояться его самого, а не просить древнего вампира оберегать ее сон. Это противоестественно когда зло охраняет саму святость. Он пристально посмотрел на Марианну. Взгляд задержался на ее личике, и он, невольно, залюбовался ангельской красотой. Чистота. Невинность. Как давно он не встречал ничего подобного в этом погрязшем во всех смертных грехах, мире. Взгляд невольно скользнул по тонкой шее, округлым плечам и спустился к груди, едва прикрытой тонкой ночной сорочкой. Черт подери эти зоркие глаза. Он не имеет права ТАК ее рассматривать. Но эти формы. Они, отнюдь, не детские. Грудь упругая, спелая, сочная. Ее соблазнительные контуры четко проступают под нежной материей. Ник мысленно послал себе проклятия и вновь рванул к двери.

- Не уходи, – всхлипнула Марианна, – я не хочу оставаться одна. Ник. Побудь со мной, пока я не усну.

И он остался. Сел обратно в кресло. Теперь не мог поднять на нее взгляд, лишь угадал, что она вновь нырнула под одеяло. А по тихому, размеренному дыханию понял – уснула.

Если бы его черная кровь могла броситься в лицо, а сердце могло биться быстрее, то именно сейчас был тот самый момент. Какого черта он только что себе позволил?! Как осмелился пялиться на эту девочку, как на женщину?!

«Извращенец! Тебе мало шлюх, которые таскаются за тобой пачками? Мало проституток, которых ты имеешь почти каждый день? Ты осмелился тронуть ее своим грязным взглядом! Она ребенок! Она святая, чистая, невинная! Забудь! Такие, как она не для тебя! Она дочь Влада. Никогда больше не смей на нее ТАК смотреть!»