Unknown

— Я могу сравнить ее с тушью. (Учитель замотал головой.) Тогда с... ночью.

Учитель в восторге хлопнул рукой по столу:

— Правильно! На берегу реки, в прохладной зеленой тени, глаза черные, как ночь! Небесный дар, ты

молодец, ты превзошел меня! Догадайся, какое сравнение я подобрал? Черные жемчужины. Но жемчуг

мертвый, а ночь живая, подвижная, текучая, она может тянуться бесконечно, правда?

Небесный дар понял, что он тоже может писать стихи — сам писать, без посторонней помощи.

Достаточно только как следует понаблюдать, а затем подумать. Жену Тигра он назвал Лунной

госпожой, потому что рот у нее был кривой и немного походил на косо висящий серп луны. Тигр даже

рассердился на друга и объявил, что у его жены самый красивый косой рот в Поднебесной, но

Небесный дар уточнил, что луна — тоже единственная на свете, поэтому они остались друзьями.

Подозревая, что Чжао учит сына черт знает чему, господин Ню как-то заговорил с учителем. Тот

похвалил Небесного дара, заявил, что у него талант. Отец не поверил. Только когда учитель показал ему

последнее сочинение сына, господин Ню убедился, что платит деньги не напрасно: шесть листов

бумаги в красную клетку были целиком заполнены иероглифами. Отец не решился бы сказать, о чем

они, но быстро подсчитал их количество, и у него получилось около полутора тысяч.

— Полторы тысячи иероглифов! — довольный, рассмеялся Чжао.— Это же настоящая статья! Еще года

три, и он все что угодно научится писать.

— Но вы уж не слишком его мучайте! — сменил тон отец.— У меня ведь только один сын. Как бы он не

надорвался!

С тех пор господин Ню уверовал в учителя и стал гордиться сыном, направо и налево рассказывая, что

его сын пишет статьи. Небесный дар тоже возгордился и каждый раз, когда отец просил его что-нибудь

сделать, отвечал:

— Нет, нет, не мешай мне думать! Я сейчас сочиняю очередную статью.

Глава 19 ПОЭТЫ И ТОРГОВЕЦ

Проучившись у Чжао год с лишним, Небесный дар сделал немалые успехи в иероглифике и стал писать

настолько красиво, что отец даже поручал ему изготавливать праздничные надписи в своих лавках.

Приказчики лишь вытягивали вверх большой палец, а Небесный дар смущался и радовался.

Отец окончательно признал, что Чжао — хороший учитель, видел, что в комнате для занятий

прибавляются книги, но при этом обнаружил, что из нее пропадают вещи. Например, со стола исчезли

фарфоровая ваза и медная тушечница, а Небесный дар растирал тушь в обыкновенной тарелочке.

Господин Ню спросил Тигра, что это значит,— тот ничего не смог ответить; спросил сына — тот

усмехнулся и объяснил, что у учителя нет денег на книги и другие вещи, вот он и вынужден продавать

кое-что.

— Почему же он не попросил денег у меня? — оторопел

отец.

— Учитель говорит, что в комнате слишком много вещей, из-за них беспорядок.

— Но это же мои вещи! — Отец не выносил таких поступков, хотя не был жаден.

— А какая разница: попросить у тебя денег или продать

что-нибудь?

Это было уже слишком. Небесный дар против своей воли

топил учителя.

— Продавать вещи из моего дома?! — закричал отец.

— Но учитель считает, что необходимо кое-что продавать, чтобы не забывать о бедности. Бедность

располагает к труду! — продолжал упорствовать Небесный дар.— Недавно я тоже продал свои кожаные

туфли за полтора юаня и пригласил учителя в харчевню. Он был очень доволен.

— Ты мой сын или его? — помрачнел отец. Он мог стерпеть все что угодно, но это уже была прямая

порча сына.

Небесный дар не нашелся с ответом. Он, конечно, знал о материнских и отцовских правилах, но

поведение учителя было гораздо интереснее. Оно позволяло человеку притворяться бедным и в то же

время не беднеть до такой степени, как родственники Цзи. Именно из-за этого он продал свои кожаные

туфли. Раз учитель беден, Небесный дар должен подражать ему — тем более что эта бедность

проявлялась очень забавно: Чжао мог продать тушечницу и купить книжку, а потом продать книжку и

купить сигареты. Благодаря отцу и семье Цзи юноша узнал силу денег, а Чжао научил его

сопротивляться этой силе, играть с ней. Деньги, конечно,— штука хорошая, но слишком спесивая, а

учитель сбивал с них спесь и, обменяв книгу на сигареты, как бы плевал деньгам в лицо. Когда он был

голоден, он продавал ватный халат; когда замерзал — крал уголь и согревался,— таких веселых

способов у него было сколько угодно.

— Ничего себе! — цедил отец.— Учитель крадет вещи, учит ребенка продавать туфли... Я привык

покупать, а не продавать — торгую только в лавках!

Он стоял за увольнение Чжао. Цзи считала, что хозяин прав, потому что учитель и ученик воровали у

нее уголь, бросали на пол недогоревшие свечи, плодя тем самым мышей, использовали тарелки в роли

тушечниц, а палочки для еды — в роли кочерги, так как настоящая кочерга и совок для угля давно

исчезли.

Небесный дар не хотел расставаться с учителем и решил сопротивляться. Он был уже почти

семнадцатилетним парнем, со своими пристрастиями, и не мог полностью подчиняться отцу. Пушок на

его верхней губе стал еще гуще, голос — почти как у взрослого. В принципе он любил чистоту и