Unknown

Это горячая, потная, несдерживаемая страсть. Не описать другими словами, пока я пробираюсь сквозь сопротивление ее внутренних мышц, чтобы полностью в нее войти. Из нее вырывается крик на грани истерического, когда моя широкая часть растягивает ее до абсолютных лимитов.

— Я обожаю твою горячую, тугую киску, — шепчу я ей.

Она постанывает, ее мышцы обнимают меня, как перчатка.

— Я обожаю трахать тебя, Хани — ореховые хлопья [Honey Nut Cheerio — хлопья для завтрака с медом и миндалем — прм. перев.].

Смех вырывается из ее напряженной челюсти.

— А тебе нравится меня трахать?

— ДА, — кричит она. — Да, мне нравится.

Глубокое рычание вырывается откуда-то изнутри меня, когда я набираю темп, вколачиваясь в нее, невзирая на неприятные ощущения от твердой земли, что под нами, горячее солнце на моей голой заднице, да и что-либо, что может отвлечь меня от наслаждения пребывания в ней, особенно неоседланным [без презерватива — прим. перев.].

Я потягиваюсь к ее мягким ягодицам и раздвигаю их для более глубокого погружения. Прижимаю свои средние пальцы к ее анусу, и, пользуясь влажностью ее киски, смачиваю пальцы и ввожу их в нее.

Она воспламеняется, кричит в оргазме, который очень быстро ее настигает.

Мне приходится укусить губу, чтобы не последовать за ней, я с ней еще не закончил. Еще бросок. Я чувствую, как волны ее оргазма спадают на нет, пока я все еще двигаюсь в ней. Потом я резко выхожу из нее, и она взвизгивает от неожиданности. Я двигаюсь быстро и переворачиваю ее, ставя ее на колени, затем снова в нее погружаюсь в этой позиции. Теперь ее сладкая маленькая попка прямо передо мной, и я могу наблюдать, как мои два пальца входят в ее задний проход.

Все внутри нее становится тугим, когда я так делаю, и это охуенно круто. Я заполняю ее стволом и пальцами, чтобы не одна ее часть не пустовала без меня. Она кричит и кончает снова, сильнее, чем в первый раз, так сильно, что в этот раз я не могу сдержаться. Я взрываюсь в ней, кончая так, как будто у меня год не было секса, а не час.

Мы падаем на одеяло, потной массой конечностей, переживая пост эффекты, пытаясь восстановить дыхание. После долгого отдыха в тишине, в которой было слышно только наше тяжелое дыхание, мы начинаем распутываться. Я помогаю ей сесть, убираю волосы с ее лица и поднимаю ее подбородок, чтобы посмотреть ей в глаза. Она светится. Я не уверен, это от меня, от жары, или от комбинации нас обоих, но выглядит она симпатичнее, чем я когда-либо ее видел.

Нежно целуя ее, помогаю встать и выбраться из платья, что кажется неважным после того, что мы только что сделали. Я веду ее к воде, поднимая на руки и перенося через каменистые места. И прижимаю к себе, когда мы погружаемся в воду.

Хани обнимает меня руками и ногами, и кладет голову мне на плечо.

Чувство умиротворенности растворяется во мне, я так давно его не ощущал, что еле его распознал. Я наполнен содержанием в этот момент. А потом всплывают мысли о моем обещании, что у нас будет еще одна ночь. Вот так быстро мое умиротворенное чувство закончилось возвращением в реальность. Мне нечего ей предложить. Я лишь оболочка мужчины, который проживает жизнь с целью пережить следующий день. Я не могу обрекать милую, красивую женщину, как Хани, на такое существование. Она заслуживает гораздо большего. Но черт со мной, если я не признаю, что впервые после Джордан, я хочу быть другим, именно для нее.

Но она со мной здесь и сейчас, и я обязан наслаждаться каждой минутой в ее объятьях, в объятьях ее округлостей. И когда я повезу ее домой, я поцелую ее на прощание и вернусь к своей жизни. Это будет больно, но так будет правильно. Так будет честно.

Она потягивается и запускает пальцы в мои волосы, и меня наполняет тоска от того, что никогда не случится.

Хани

Это был чудесный день. Солнце выглядит как огненный красно-оранжевый шар, когда Блэйк везет нас обратно в город. Мы провели часы в воде, обсыхая на солнце, и занимаясь любовью. Это было блаженно и расслабляющее, и миллион других вещей, о которых я запрещаю себе думать. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я бы предложила ему поужинать, но не уверенна, что хочу переступить эту границу. Если я попрошу больше, чем он способен дать, он сбежит. Я не хочу, чтобы он сбегал. Я хочу, чтобы он продолжал возвращаться, но только, если он сам этого хочет. Поэтому я сдерживаюсь, и не предлагаю большего.

Мы останавливаемся у дома очень рано, намного раньше. Мое сердце в предвкушении, когда он выходит, чтобы проводить меня. Но оно гаснет, когда он останавливается у двери и обнимает меня.

— Спасибо за удивительный уик-энд.

Во рту внезапно пересохло, я заставляю себя улыбнуться.

— Тебе спасибо, что не отклонил мое предложение тем вечером.

— Даже машина не могла быть настолько глупой, чтобы отказать тебе, — говорит он с крохотной улыбкой.

Я ненавижу, что он видит себя именно так. Несмотря на то, что Джордан давно нет, он чувствует и ведет себя так, как будто только что потерял ее.