Unknown

Я нашёл в каюте несколько бутылок хорошего ямайского рома и позвал капитанов и офицеров на ужин. Их общество хоть как-то скрасит моё одиночество на пути в Порт-Ройал.

Первым ко мне пришёл Джон-индеец. Обвешанный амулетами как рождественское дерево, он сел за стол напротив меня и пристально посмотрел мне в глаза. Индейца выбрали старшим помощником на «Немезиде» — неплохая карьера для бывшего невольника.

– Здравствуй, Джон, – сказал я, извлекая стаканы из ящика стола.

– Здравствуй, адмирал, – ответил индеец.

Что-то в нём неуловимо изменилось, но я не мог понять, что именно.

– Выпьешь? – спросил я.

– Никак нельзя, – ответил Джон, качая головой. – Духи не велят. Поговорить хотел.

Я налил себе полстакана и поднял, приветствуя индейца.

– Дай-ка догадаюсь, – произнёс я. – Духи что-то нашептали обо мне?

– Нет. Замолчали, – индеец оставался абсолютно серьёзным. – Что-то с тобой произошло.

– Добился цели? Захватил лучший приз в своей жизни? – улыбнулся я.

– Нет. Духи ушли от тебя. Не вижу их, – сказал он, перебирая амулеты. Свой амулет после сражения я найти так и не смог.

Я и в самом деле после битвы чувствовал себя так, будто из меня вынули стержень. Но я считал, что это из-за того, что у меня не осталось целей в жизни.

– Мёртвый был, мёртвый и сейчас, – сказал Джон, но я вообще ничего не понял. – Не вернётся дух — совсем мёртвый будешь.

– Чушь, – произнёс я, и тут же раздался стук в дверь.

В каюту вошли остальные: Филипп, Джеффри, Кристоф. Я пригласил их за стол, налил каждому по кружке рома, и мы подняли тост за хорошую добычу.

На горизонте показались горы, чуть подёрнутые утренней дымкой. Впереди лежала Ямайка, где нас ждал самый тёплый приём. Когда у тебя в трюме лежит золота и серебра почти на миллион песо — тёплый приём будет обеспечен везде.

Я стоял на шканцах своего брига и смотрел вдаль, на сверкающее позолотой море. Во всём теле чувствовалась какая-то усталость, раны, новые и старые, болели, как никогда раньше. Я ощущал себя дряхлым стариком и всё чаще раздумывал над словами индейца.

Жизнь без цели высасывала из меня силы, я целыми днями только и делал, что ходил по палубе и лежал в каюте. Я чувствовал, будто сам запер себя в клетку и выбросил ключ.

На подходе к острову поделили добычу, чтобы уже в городе каждый мог распорядиться своей долей. Губернатору оставили двадцать процентов, остальное поделили между собой. В масштабах захваченного — гигантская сумма, но я предполагал, что жадному чиновнику и этого будет мало.

Впереди по курсу лежал Порт-Ройал, лучший город британской Вест-Индии. Гавань была удивительно пустынна, лишь несколько рыбацких лодок покачивались на волнах. Наш караван прошёл к гавани, и я смотрел, как у причалов собирается народ, чтоб поглазеть на захваченный галеон.

Корабли пришвартовались, мы сошли на берег, где нас уже встречал лично губернатор. Никогда раньше не удостаивался такой чести.

– Охрану к галеону, – приказал он своим солдатам, и британские красномундирники встали в караул возле трапа.

Я поклонился Мэдифорду, краем глаза заметив, что мои офицеры делают то же самое.

– Чем имею честь, сэр? – произнёс я.

– Добро пожаловать в Порт-Ройал, капитан Картер, – сально улыбнулся губернатор, видимо, предвкушая, какую долю добычи он получит.

– Спасибо за тёплый приём, сэр, – сказал я, глядя, как толпа горожан перешёптывается между собой. Вот здесь и возникают слухи. – Захватили четыреста тысяч песо золотом и серебром. Проклятые даго выбрасывали золото за борт, лишь бы нам не досталось, – не моргнув глазом, соврал я.

– Внушительный приз, капитан! – улыбнулся губернатор.

Слуга в расшитой ливрее открыл дверь кареты, и мы сели на мягкие сиденья. Кучер тронул поводья, и мы поехали по разбитой набережной.

– Ну, сколько взяли на самом деле? – спросил Мэдифорд, доверительно склонившись ко мне.

– Четыреста тысяч, не считая того, что поснимали с трупов, – повторил я.

Губернатор откинулся на спинку сиденья и рассмеялся.

– Оставьте эти враки для ваших кредиторов, – жёстко сказал он. – Сколько?

Я вздохнул. Старого пройдоху обдурить почти невозможно.

– Пятьсот пятьдесят. Добычу уже поделили, на вашу долю двести тысяч, – ответил я.

Мэдифорд прищурился и взглянул мне в глаза.

– Да, это уже больше походит на правду. Но мне кажется, когда я рассказал вам о флоте, мы договаривались на пятьдесят процентов? – произнёс он.

– Двести тысяч, – отрезал я. – Вам ещё достанется доля с других кораблей. Сколько вы их наняли, десять? Двадцать?

Губернатор достал шёлковый платок и вытер пот со лба. В карете было неимоверно душно, но это — цена престижа.

– Семнадцать капитанов отправилось к Кубе. Кроме вас пока не вернулся никто, – сказал он.

Я тихо присвистнул. Мне, оказывается, крупно повезло, что испанцы, занятые другими кораблями, не пришли «Сан-Ильдефонсо» на помощь.

– Триста тысяч, – произнёс Мэдифорд не допускающим возражений тоном.

– Двести двадцать, – попробовал поторговаться я.

Старик посмотрел на меня, будто я сказал что-то непристойное.

– Мы не на базаре, капитан. Двести пятьдесят тысяч — моё последнее предложение.

Я улыбнулся.