Unknown

— Папа… Ты же никогда раньше не запрещал мне, я просто открыла этот ящик и…

Он перебил меня, нетерпеливо отмахнувшись.

— Это не твоего ума дело, Бобби, не смей больше рыться здесь. Читай свои сказки. А сюда — не лезь. Хорошо?

Старая ветхая кожаная папка с вытесненной на ней непонятной монограммой исчезает в ящике стола. Я молча киваю и выхожу из комнаты. Эта папка, я успела разглядеть в ней несколько листков пожелтевшей старинной бумаги, убористые строки выцветшими чернилами. Что же там, почему отец так кричал на меня? Как будто испугался чего-то… Все это очень странно. Как бы ещё раз заглянуть туда и хотя бы одним глазком прочитать… А через несколько дней поздно вечером я услышала скрип половиц внизу, мне стало любопытно и тревожно, кто это ходит там, все уже легли. Вдруг кто-то чужой? Осторожно приоткрываю дверь и крадусь к лестнице. Свет в доме погашен, только слабые отблески из гостиной внизу освещают ступени. Пойти вниз? Страшно как… Скрип половиц медленно удаляется по коридорчику, ведущему на задний двор. Любопытство побеждает, и я начинаю спускаться по высоким ступеням, знаю, какие скрипят и перешагиваю через них, держась за перила двумя руками. Вот и гостиная, я внизу. Сердце стучит вовсю, отдаваясь в ушах, может, позвать маму, отца? Вход в низкий коридорчик, осторожно выглядываю и вижу… Отец? Что он там делает, почему явно прячется в собственном доме? Вижу, как он наклоняется, ставит на пол тускло горящую свечу в тяжёлом подсвечнике. Зачем-то приглядывается к стенке, и слегка отдирает одну из досок обшивки. Он что-то прячет за нее, вытащив из-за пазухи небольшой свёрток. Внезапно поднимает голову, как будто почувствовал мой пристальный взгляд, я еле успеваю спрятаться за углом стены, обмерев, прижалась к ней и закрыла глаза. Вот сейчас он меня найдет, увидит, что я за ним слежу… И что? Почему я так испугалась, что он мне сделает? Это же мой папа, я его любимица! А в ушах его слова несколько дней назад. И внезапно я понимаю, что он сейчас прячет за стенной обшивкой, что в этом свертке. Но почему он делает это, прячась от родных в собственном доме? И я осторожно, стараясь не потревожить тишину нашего старого дома, возвращаюсь в свою комнату.

Мы снова сидим за столом друг напротив друга, наши руки соприкасаются. Киваю на лежащие между нами бумаги и усмехаюсь.

— Ты вытащила их в ту же ночь?

Покачала головой.

— Нет.

Прошло три дня, я ничем не выдала, что видела той ночью отца. Украдкой искала на его лице следы того, что он, быть может, заметил меня. Нет. Все было спокойно, как будто и не было злосчастного утра, когда я открыла ящик в его столе. Только на четвертый день я решилась. Дождалась, когда все заснут и в глухой послеполуночный час тихо прокралась в коридор. Я запомнила, какую доску отодвигал отец, она легко подалась, раздался тихий скрип, я замерла, прислушиваясь. Тихие шаги наверху? Я вздрогнула, если сейчас отец меня найдет здесь… То что? Что? Я у себя дома и вправе знать, что спрятал здесь мой отец, у него никогда не было от меня секретов! Через секунду я сдвигаю доску и достаю из-за нее что-то, завернутое в несколько слоев холста.

Роберта положила ладонь на бумаги, посмотрела мне в глаза.

— Я нарушила запрет отца, но я чувствовала, что должна. Должна узнать… Слишком уж это было необычно и…

Она улыбнулась, слегка пожав плечами.

— Я всегда была очень любопытной, милый.

Я ласково погладил ее по руке, лежащей на бумагах.

— И ты прочла.

— Да, Клайд. Эту ночь я никогда не забуду…

Джон Олден из Бостона. Он наш предок? Поймала себя на том, что родители всегда очень глухо говорили о происхождении нашей семьи. Когда-то пришли сюда трапперы с востока, обосновались, так и пошли мы, Олдены. Потом, два поколения назад, один из прадедов построил эту ферму, мой отец ее унаследовал. Вот такая незатейливая история, и я никогда не задавала вопросов. Пока не открыла тот ящик и не нашла старую порыжевшую от времени кожаную папку, а в ней…

Так кто же он был, этот Джон Олден, бежавший из бостонской тюрьмы больше двухсот лет назад? От чего он бежал, что он совершил? И как вообще эти листки попали сюда? Кто эта Сара Филлипс? Как это узнать, кого спросить? И эти имена… Дети Сары и Джона. Роберта… Тайтус… Боже… Снова перечитала… Каштановые волосы… Глаза… Та Роберта очень похожа на меня. А ее брат… Мой отец носит то же имя. Что все это значит? Они — наши настоящие предки? От этих молчаливых листков вдруг повеяло чем-то холодным и грозным, неведомым. Нездешним. Может, отец был прав, когда запретил их трогать, был прав, когда спрятал их? Но уже поздно, я достала и прочла. И теперь не успокоюсь, пока не пойму все.

— И что ты сделала, Берта?

— Стала читать о Бостоне, о тех давних временах, то, что могла найти.

Я покачал головой.

— Не пыталась кого-нибудь расспрашивать?

— Некого было, к отцу не пойдешь, хотела как-то спросить учительницу в школе о Джоне Олдене из Бостона, но испугалась.

— Почему?

— Не знаю, Клайд. Подумала, а вдруг отцу скажет… Он что-то скрывает от меня, от всех. А я пойду расспрашивать… Нет, так было нельзя.