Unknown

Регистраторша была скрыта за окошком, вроде тех, которые приветствуют вас в докторском офисе. На полке стояли брошюры, которые представляли Роллинг Хиллс как пансионат в «золотые годы». На фотографиях красивые энергичные старики сидели в патио в саду, увлеченные оживленным разговором во время игры в карты. Другая фотография изображала кафетерий, где две чистенькие пары вкушали роскошную трапезу.

На самом деле, это место пробудило во мне надежду на раннюю и внезапную смерть.

По дороге я заехала в магазин, где некоторое время простояла, уставившись на полку с журналами. Какое чтение может развлечь ворчливого старика? Я купила журнал моделей поездов, Плейбой и кроссворды. Еще шоколадку огромных размеров, на случай, если Гас — сладкоежка и жаждет чего-нибудь подобного.

Я не так долго пробыла в фойе, но, поскольку окошко регистратуры было закрыто, я в него легонько постучала. Оно немного сдвинулось в сторону, и оттуда выглянула женщина лет пятидесяти.

- Ой, извините. Я не знала, что здесь кто-то есть. Чем я могу вам помочь?

- Я бы хотела увидеть пациента, Гаса Вронского. Он поступил сегодня утром.

Женщина сверилась со своим журналом, а потом позвонила, прикрывая ладонью трубку. Закончив разговор, она сказала:

- Присядьте. К вам скоро выйдут.

Я села на стул, откуда мне был виден коридор с административными офисами с каждой стороны. В конце, где второй коридор пересекался с первым, пост медсестер разделял человеческий поток, как камень в потоке воды.

Я предполагала, что палаты для больных находятся за двумя дальними холлами. Жилые помещения для активных, здоровых обитателей должны быть где-то в другом месте.

Я знала, что столовая была близко, потому что сильно чувствовался запах еды. Я закрыла глаза и рассортировала блюда по компонентам: мясо (возможно, свинина), морковка, брюква и что-то еще, может быть, вчерашняя рыба. Представила себе ряд горячих ламп, светящих сверху на судки с едой: один наполнен до краев кусками курицы в молочном соусе, другой — сладким картофелем, третий — картофельным пюре, застывшим и слегка засохшим по краям. Для сравнения, разве плохо съесть гамбургер с сыром? Если предстоит столкнуться с такой гадостью на склоне лет, зачем отказывать себе сейчас?

Наконец появилась женщина средних лет в розовом хлопчато-бумажном халате и увела меня из холла.

Провожая меня по коридору, она не сказала ни слова, но делала это в очень приятной манере.

Гас, в своей двухместной палате, сидел на кровати у окна. Единственное, что из этого окна было видно — обратная сторона плетей плюща, плотные ряды белых корней, похожих на многоножку.Рука Гаса была на перевязи, а синяки после падения можно было разглядеть через разнообразные дыры на его халате. Его страховка не предоставляла ни персональной медсестры, ни телефона, ни телевизора. Кровать его соседа была скрыта от взгляда занавеской. В тишине я слышала его тяжелое дыхание, что-то среднее между вздохом и скрежетом, что заставляло меня считать его вдохи, на случай, если они прекратятся, и мне придется делать ему искусственное дыхание.

Я подошла на цыпочках к кровати Гаса и поймала себя на том, что использую свой голос, который обычно применяю в общественных библиотеках.

- Здравствуйте, мистер Вронский. Я Кинси Миллоун, ваша соседка.

- Я знаю, кто ты такая! На голову я не падал.

Гас говорил своим нормальным тоном, то-есть орал. Я с тревогой посмотрела в сторону его соседа, беспокоясь, не был ли бедняга вырван из своего сна.

Я выложила свои покупки на столик у кровати Гаса, надеясь смирить его буйный темперамент.

- Я принесла вам шоколадку и журналы. Как вы себя чувствуете?

- Как это выглядит? Мне больно.

- Могу себе представить, - пробормотала я.

- Перестань шептать и говори, как нормальный человек. Я не слышу ни слова.

- Извините.

- Извинения не помогают. Прежде чем ты задашь еще один глупый вопрос, я сижу так, потому что, если я лягу, будет еще больней. Прямо сейчас боль усиливается, и все тело горит, как в аду. Посмотри на этот синяк от того, что из меня выкачивали кровь. Должно быть не меньше литра, в четырех больших пробирках. По анализам выходит, что у меня анемия, но у меня не было проблем, пока они за меня не взялись.

Я старалась сохранять сочувственное выражение, но утешения не приходили в голову.

Гас хрюкнул с отвращением.

- Один день в этой кровати, и у меня появятся пролежни. Я покроюсь язвами, если пробуду здесь больше одного дня.

- Вы должны сказать об этом доктору или одной из медсестер.

- Какой доктор? Какие медсестры? Тут уже два часа никого не было. Все равно, этот доктор — идиот. Он понятия не имеет, о чем говорит. Что он сказал о моей выписке? Ему лучше подписать ее поскорее, или я сам уйду. Может, я и болен, но я не заключенный, если только старость — это не преступление, чем она считается в этой стране.

- Я не говорила с медсестрой, но Генри скоро придет, и он сможет узнать. Я звонила вашей племяннице в Нью-Йорк, чтобы сообщить, что произошло.

- Мелани? От нее никакого толка. Слишком занята и слишком поглощена собой, чтобы волноваться обо мне.