Unknown

Не пытайтесь перехитрить израильских солдат. В кратчайшее время в мою сторону быстро направляется джип. В нем сидит командир этих солдат.

-Я хочу пройти туда,- говорю я ему.

- В свою страну, Сирию?

Я понимаю, что мое кепи не делает мне ничего хорошего, и поэтому "сириец" начинает говорить на иврите:

- Я не сириец и, между нами говоря, я даже не знаю, где Сирия находится!

Напряжение спадает со скоростью американской ракеты, и он весело смеется. Он бросился сюда на своем джипе, полагая, что сирийский солдат проник на его территорию, а на самом деле я оказываюсь всего лишь евреем. Мы хохочем все больше и больше, пока в конце концов, он не позволяет мне пересечь барьер самостоятельно и идти куда я захочу.

Не так уж трудно проникнуть в закрытую военную зону. Все, что нужно, это хорошая шутка.

И вот я иду. Везде, где мне захочется, и пританцовываю на минах. Я вижу огромные антенны на вершине и иду посмотреть на них с близкого расстояния. Я фотографирую каждую позицию и базу ЦАХАЛа на своем пути, и никто меня не останавливает. Я размышляю сколько бы лет тюрьмы я получил, делая такое вблизи сверхчувствительных американских баз. Время от времени я останавливаюсь, делая глубокий вдох, и смотрю во все глаза. Виды настолько эффектны, что в какие-то моменты я не могу пошевелиться, захваченный этой красотой.

Я думаю, что я обнаружил истинный смысл и сущность духовности: красоту. Я искал духовность и теперь встретил ее.

* * *

Пару часов спустя я возвращаюсь к солдатам, с которыми ранее столкнулся. Они все еще там. Их зовут Авив и Бар. Авив – сефард, его дед иммигрировал в эту землю из Сирии, а Бар - ашкенази. Обоим чуть больше двадцати, оба оснащены винтовками, довольно большими патронташами и множеством иных предметов военного назначения, прикреплённых в разных местах на их юных телах, отчего они выглядят как будто страдающими ожирением. Осознав, что я важная птица (в конце концов, мне было позволено бродить где вздумается), они делятся со мной всем, что им известно о подготовке израильской армии к возможной войне с Сирией, в случае если Америка будет бомбить Сирию и Сирия в ответ будет бомбить Израиль.

- Число солдат там и сям удвоено. Введены в действие новые приказы, запрещающие солдатам удаляться от своих баз в ночное время. На прошлой неделе танковое подразделение перемещено наверх (к вершине горы Хермон) и в связи с ситуацией так там и осталось.

Ну ладно. Теперь есть время на обсуждение действительно важных вещей: девочек.

- О каких девушках вам мечтается?

Авив:

- Об израильтянках.

- Какого происхождения: ашкенази или сефардка?

- Сефардка.

- А ее кожа должна быть такая же темная, как твоя, или темнее?

- Я не знаю...

- Какая сефардка тебе подойдет? Йеменка?

- Нет. Они слишком темные.

- Марокканка?

- Да.

- А как насчет Туниски?

- Тоже неплохо.

- Как ты себе ее представляешь: высокую или низенькую, худую или полную, с маленькой грудью или большой?

- Не выше меня. Худощавую, но не худющую. Что обязательно, это грудь.

- Большого размера?

- От среднего до большого.

- Что-нибудь еще?

- Цвет волос меня не волнует, но только не рыжий. И крепкий зад.

Бар менее детален. В конце концов, он ашкенази, больше в голове, чем в сердце, больше рационального мышления, нежели сексуального воображения, и только после того, как я толкаю его за границу психологии, он делится одной деталью: хорошо, если его возлюбленная будет темнокожей с черными волосами.

- Туниска?

- Ага. И он облегченно смеется.

Эти два солдата - глаза Израиля, дислоцированные на самой высокой точке границы. Народ Израиля, и все его евреи защищаются двумя молодыми ребятами, мечтающими о тунисской девушке. Каждую ночь, говорят они мне, им видны бои там, за границей: бомбежки, огонь, дым. И только образ тунисской женщины с большой грудью и твердым задом помогает им бороться со страхом.

Я покидаю гору Хермон и еду в Метулу.

* * *

Мне нравится звук имени этого города: Метула. Попробуйте сами произнести "Метула" десять раз и вы влюбитесь в него. Конечно, когда я приезжаю в Метулу, то понятия не имею, где именно я нахожусь, кроме имени Метула. Я вхожу в первый же увиденный ресторан "Луиза", чтобы поужинать. Лишь когда я слышу, что мой живот трепещет в знак благодарности, я отправляюсь на прогулку. Я иду по дороге на север и через минуту или около того обнаруживаю бронетранспортер с развевающимся друзским флагом.

Друзы?? Когда же я пересек границу Друзеленда? Я придвигаюсь ближе и слышу, что они говорят на иврите. Я спрашиваю их, кто же они.

- Мы друзы,- говорят они.

- Как те, что на Голанских Высотах?

- Мы израильские друзы, а те - сирийские.

- Разве вы не братья?

- Двоюродные.

- Как евреи и арабы?

Они смеются.

- Мы родственники, но не слишком близкие родственники.

- Что вы здесь делаете? - спрашиваю я.

- Ну, мы служим в ЦАХАЛе , защищаем границу.

- А где граница?

- Прямо здесь.

- Тут, где мы стоим?

- Нет нет. Видите вон там дорогу? Это ООН, а там дальше уже Ливан. Хизбалла там, в деревнях, которые вы видите. Если вы хотите подойти ближе, идите вниз по дороге, и вы окажитесь на границе.

- Эта граница спокойна?