Unknown

Бурбелла ещё раз осмотрел клошара. Нет, этот чудак, конечно, не блатной и, вообще, скорее всего, не криминал, похож на опустившегося по социальной лестнице интеллигента. Может, учитель бывший, или когда-то инженером трудился, но настали времена поганые, а люди, воспитанные в советское время, не все в ратные герои сумели пробиться и выжить в битве под названием рыночные отношения.

Он же всяких повидал за годы службы и вряд ли ошибался, поэтому не стал изображать из себя невесть что и ломать ненужную комедию, а остался простым пенсионером.

– Нет, у меня угнали, поролось бы оно в душу! Я пришёл заявление написать, а тут этот дежурный! Хамной как заводчик Демидов у себя на Урале. Я же – человек, а не быдло, чтобы терпеть от всяческих чинуш, тем более в погонах, неуважение и даже неприкрытое хамство, правильно?

– Вы абсолютно правы, уважаемый сосед, в справедливом утверждении своём! Несомненно, отвратительные времена и нравы! Вот этот бегемотоподобный с «ай кью» насекомого, с позволения сказать, дежурный на широком заду сидит, рубаху сушит, и всё ему нипочем. А ведь в его сознании ничего не изменилось, как не считал нас за людей, так и не считает, только ещё больше озлобился. Да, подобные нам граждане ему жизнь усложняют, сидеть тут на службе спокойно мешают, вон он судоку который час разгадать не может и, наверняка, из-за нас, представляете?

– Пожалуй, я с вами соглашусь, товарищ мой по темнице сырой, – усмехнулся бывший коллега обсуждаемого субъекта в мокрой рубахе и с погонами, – действительно, в великом раздражении он от нашего присутствия, ну да, надеюсь, воздастся ему по заслугам его!

– Крепко подозреваю, мы с вами когда-то были почти коллегами, – абориген встал и торжественно поклонился, – позвольте раскрою своё инкогнито! Мишель Пожарский! Здесь, почему-то обзывают Минькой-подзаборным, но это – сущая неправда! Никогда Мишель Пожарский не жил под забором! Клянусь в этом самым дорогим для меня – здоровьем моих врагов!

Он уселся на привинченную лавку и в довесок закончил, – тем более у меня прекрасная и обжитая вполне ниша в подвале, недалеко от теплоцентрали.

Бурбелла привстал и прочувственно пожал ему руку в знак истинного расположения к столь грандиозной личности.

В это самое время местный опер вытряхнул на стол содержимое барсетки Бурбеллы.

Так, ключи от машины, ключи от квартиры или дачи, пенсионное удостоверение, права…

Интересненько, а это что?

Из кармашка со сломанной молнией выкатилась монета, с блеском зазвучала по столу и привлекла внимание сослуживца, мирно читавшего газету за соседним столом. Склонив головы, оба несколько минут внимательно её изучали.

– Голдовая! Старинная! Наверняка, дорогая.

– Вне всякого сомнения, дружище!

– Вопрос: откуда у этого припылённого буяна такая вещь? На нумизмата он не похож.

Опера переглянулись, один взял документы этого непонятного узника и стал куда-то названивать…

Другой служивый, с редчайшей фамилией Кузнецов, решил пообщаться с задержанным хулиганом в допросной. А заодно выяснить, что же за птица такая запорхнула в их тихое захолустье.

Когда сержант привёл Бурбеллу в «закрытую пытошную» (так допросную называли опера меж собой) и вышел, тот спокойно и с достоинством подошёл и уселся на неудобный стул напротив расположившегося за столом опера.

С минуту молча они сканировали друг друга, почти не мигая.

– Итак, уважаемый, что же привело вас к нам в отделение? – наконец, вышел из паузы местный служитель закона.

– Легко объясню, – безмятежно отозвался «уважаемый», – пришёл написать заявление.

– Так, заявление…

– Да, вот такой я чудак, пришёл написать заявление.

– И что же вам помешало его написать, – терпеливо вопрошал опер.

– Если вам искренне интересно, я отвечу.

– Сделайте милость.

– Извольте. Пришёл написать заявление об угоне моей машины, но дежурный капитан стал мне хамить…

– А вы, стало быть, хамства не приемлете…

– Ну, я ж говорю, вот такой чудак. Не приемлю, знаете ли. А вы что, наоборот?

Опер как-то неопределённо отмахнулся, мол, понимай, как хочешь. И, вообще, вопросы задаёт здесь он. Бывший подпол всё это проходил, сам когда-то варил других в подобном соусе, посему ничему не удивлялся. Тем более знал примерно, чем эта интермедия закончится.

– Значит, решили вы этого капитана проучить и на его хамство ответили оскорблением, так скажем, в действии.

Бурбелла с интересом стал визуально изучать опера.

– Знаете… вот вы, в каком звании?

– Капитан.

– Тоже капитан. Ну, да ладно. Знаете, капитан, мне по тамбурину с маракасами, как вы пытаетесь подвести под химчистку мундир этого хама, облитый мною минералкой. Вряд ли вы сами испытываете к этому товарищу некое дружелюбие, ибо подставить под монастырь подобный тип может любого из вас отдельно и всё ваше отделение в целом. Рано или поздно с таким-то пониманием службы он нарвётся. Не сомневаюсь, здесь он – случайный человек. Что-то не слышу возражений от вас, капитан, неужели в цвет?

– Вы приехали к нам на машине?

– Да.

– Где вы её оставили?

– Оставил я её … – и Бурбелла чётко описал место.