Unknown

как-нибудь в другой раз.

- Ну, что, профессор кислых щей? Ты сам позвонишь Гиган-

тову или это сделать мне? За особую плату, ха-ха?! – Монзиков не

отставал от профессора. Он знал, что профессор мог переступить

через себя, поскольку ему очень нужны были деньги для издания

его очередной монографии. Удивительное дело – в советские вре-

мена не было никаких проблем с публикацией специальной и учеб-

ной литературы, публиковали практически всё, что только не было

лишено здравого смысла. Сегодня же, после сокрушительной побе-

ды демократов, умные книги стали никому не нужны. Народу по-

давай теперь дефективы, да всякие там сиси-писи – мыльные рома-

ны.

- А-а, делай что хочешь! Извини, мне действительно некогда.

Через 40 минут у меня лекция, а я еще даже не посмотрел свой кон-

спект. Пока! – и профессор с радостью положил телефонную труб-

ку.

В тот же день, поздним вечером, на мобильник профессора

позвонил Монзиков.

- Здорово, профессор! Это опять я! Догнал, а? – Монзикову

было снова весело.

- А, это ты? А я, видишь ли, опять готовлюсь к завтрашней

лекции, - с грустью сообщил профессор своему настырному при-

ятелю.

- Это хорошо, очень хорошо, да! Понимаешь мою мысль, а? –

Монзикова распирало выложить все свежие новости одним залпом,

но он сдержался.

- А что делать? Теперь, когда все мосты сожжены, только и

остается, что зарабатывать на жизнь лекциями, да, пожалуй, биль-

ярдом, – и профессор вдруг представил себе, как он разводит на

бильярде хохла, который не играл в жизни ни в какие игры. То ли

он был не способен ни к чему творческому, то ли у него был горь-

кий опыт, то ли ему его религия не позволяла получать мирские на-

слаждения, но только все знали, что владелец бильярдного клуба

Олег Пантелеевич Долбенко никогда не брал ни карт, ни кия. Да у

него бы просто не было на это времени. – Ты по делу, или так?

- Так-так-так, сказал пулеметчик Ганс! Ха-ха! Конечно же по

телу! Ближе к телу, мой юный друг, как говорил Гиви де Мопассан,

275

ха-ха-ха! – Монзиков сам себя раззадорил, как будто он был триг-

гером, вошедшим в режим саморезонанса.

- Слушай, не томи мою душу, говори, зачем звонишь! – Про-

фессору действительно было не до смеха.

- Ладно, бери ручку и бумагу и записывай! – Монзиков еще

продолжал хихикать, но чувствовалось, что он переходит к делу.

- Хорошо, я сейчас принесу, - и профессор чуть было не по-

ложил трубку, чтобы принести для записей ручку с бумагой, но

снова в трубке раздался голос Монзикова.

- Потом сходишь, а сейчас, бля, слушай сюда. Я сегодня гово-

рил с Гигантовым и тот мне сказал, что кандидатский диплом хохла

уже у него на руках. Он сегодня его получил у Президента ВМАК.

Это раз! Далее, он готов пойти на компромисс со своей совестью и

сделать хохла профессором, доктором, академиком, но есть нюанс,

ха-ха-ха! – Монзиков вдруг разразился гомерическим хохотом. С

полминуты он заразительно смеялся на другом конце провода, пока

профессор его не прервал.

- Да что с тобой? Что ты ржешь, как конь ретивый? Что, а? –

Профессору почему-то тоже стало весело от залихватского смеха

Монзикова.

- Да я, просто, вспомнил классный анекдот про нюанс. Расска-

зать? – и Монзиков опять, с ещё большей силой начал смеяться.

- Вся твоя жизнь – сплошной анекдот. Да ты и сам – анекдот

своих родителей! Ладно, давай свой анекдот, только быстро, - и

профессор обратился в слух.

- Приходит как-то раз Петька к Чапаеву и спрашивает его -

Василий Иванович! А что такое нюанс?

- А зачем тебе нюанс? – удивился Василий Иванович.

- Да, Фурманов всё нюанс, да нюанс. Вот, есть, бля, нюанс,… -

отвечает Петька.

- А, понятно! Тогда пошли со мной, - и Чапаев повел Петьку в

соседнюю комнату. – Раздевайся!

- Зачем? – С недоумением спросил Петька.

- Нюанс покажу! – ответил Чапаев.

Когда Петька снял штаны, Чапаев начал его драть в жопу.

Трахает, трахает и вдруг говорит: "Вот, смотри Петька! У тебя в

жопе х.., и у меня х.. в жопе, но есть нюанс!"

После этой фразы оба гомерически хохотали несколько минут.

Первым остановился профессор.

276

- Ладно, анекдот действительно классный, хоть и пошлый, но

ты мне скажи, зачем ты мне позвонил сейчас? – Профессор всё ещё

находился под впечатлением свежего анекдота.

- Классно, да? А я ещё один такой же знаю! Вот слушай! – и

Монзиков начал рассказывать очередной шедевр русского народно-

го творчества.

Второй анекдот конструктивно состоял из набора матерных

слов, связанных между собой единой мыслью (идеей), облаченной

в гротескную форму. Анекдот был политическим и настолько силь-

ным, актуальным и злободневным, что оба смеялись минут пять, не

меньше. Его не возможно пересказать без мата, т.к. будет потерян и

неповторимый колорит, и смысл. Если бы можно было заменить

все матерные слова на, например, слово ля, то он бы выглядел при-

мерно так: "Ля ля ля ля ля ля, ля ля ля ля, ля ля ля. Ля ля ля – ля ля

ля. Ля ля, ля ля, ля ля ля ля ля ля, ля ля ля, ля ля ля, ля ля ля ля –

жопа!"