Unknown

- Ладно, пусть она не причастна к покушению... – нехотя признал правоту Дмитрия Воротынский. - А блуд, по-твоему, не грех?

- Вспомни, Михайло, как-то к Христу привели замужнюю женщину, согрешившую с юношей во время праздника Кущей. Соплеменники хотели забить ее камнями, как того требовал закон, но сперва решили спросить мнения Спасителя.

Он сказал: «Пусть бросит камень тот, кто без греха!»

Ведаешь, что сталось? Ни у кого из собравшихся не поднялась рука нанести удар грешнице. А знаешь, почему? В людях пробудилась совесть...

- Хочешь сказать, что у меня нет совести? – оскорбленно воззрился на Бутурлина старший боярин.

- Совесть есть у всех. Но многие заглушают ее голос и видят вокруг лишь чужие прегрешения. Спаситель же говорил: «Не судите и да не судимы будете, ибо каким судом судите вы, таким и вас судить будут!»

- И как сие разуметь?

- Прояви милосердие к Анфимьевне, избавь ее от битья кнутом. Да и тех служивых, что охраняли ворота, тоже. Если тать, как ты молвил, навел на стражей морок, их вины в случившемся нет!

- Что же, я должен спустить им недогляд с рук?

- А от того, что им всыпят плетей, они научатся противостоять отводу глаз?

Ты волен поступать, как заблагорассудится. Но прошу, подумай вот о чем: кнутом можно вбить в душу страх, но нельзя взрастить в ней любовь.

Есть немало держав, стоящих на страхе, но рано или поздно все они рассыпаются. Тот, кто хочет созидать вечное, должен строить на любви...

- Хочешь строить на любви - иди в обитель! – хмуро усмехнулся Воротынский. - Здесь же, в миру, почитают лишь силу! Но Анфимьевну, так и быть, пощажу, пусть знает милосердие Московского Владыки!

Хлестнув коня плетью, он поскакал прочь, сопровождаемый своим отрядом.

- Как тебе удалось отговорить его от наказания Анфимьевны? – с изумлением вопросил Дмитрия Газда.

- Да уж как-то удалось! – по-доброму усмехнулся боярин. - Воротынский в душе совестливый человек, и до его сердца достучаться нетрудно...

- Ага, нетрудно! – проворчал казак, вспомнив их встречу со старшим боярином в Самборском замке. - Я уже готовился защищать Анфимьевну кулаками!

- Вот и радуйся, что обошлось без кулаков, - потрепал его по плечу Бутурлин, - а тебе и впрямь приглянулась Анфимьевна?

- Скажешь тоже... – сквозь загорелую кожу степняка проступил стеснительный румянец. - Да такая женщина любому приглянется...

- Ну, что тут у вас? – обратился к ним, подъехав верхом, Флориан, отлучавшийся по делам на посольский двор.

- Сие стоит отметить! – улыбнулся молодой поляк. - Здесь в одном кабаке можно разжиться добрым вином!

- Часом, не у Анфимьевны? – полюбопытствовал Бутурлин.

- Нет, в ином заведении, - покачал головой шляхтич, - рядом с шорной лавкой...

- Вот и ладно, други! – с облегчением вздохнул Газда. - А то, если мы нынче пойдем к Анфимьевне, Воротынский нас самих обвинит в заговоре против Московской Державы!

______________

В эту ночь Газде не спалось. И дело было не в треволнениях минувшего дня. Мысли об Анфимьевне действительно не давали казаку покоя.

С той минуты, как Петр увидел купчиху, на дне его души вспыхнул огонек, медленно, но верно разрастающийся в жаркое пламя. Он сам не ведал, чем его так крепко зацепила за сердце вдова.

Пленил ли его блеск больших серых глаз Натальи, милые ямочки на щеках, спелая грудь вкупе с крепким станом или что другое, Петр сказать не мог. Но, как рыба, заглотившая крючок рыболова, тянется за леской, так и он в думах неотступно следовал за образом рыжеволосой красавицы.

Весь день Газда пытался отвлечься от любовного наваждения, завладевшего суровой казацкой душой, но без толку. Не вышло у него также утопить страсть в вине. Пытаясь забыть о Наталье, он охотно принял предложение Флориана покутить в одном из московских кабаков.

Однако напиться влюбленному так и не удалось. Захмелеть в компании сдержанного Бутурлина было невозможно, да и Флориан не проявлял рвения уничтожить как можно больше вина.

За кутежом их застал гонец Великого Князя, объявивший боярину и его спутникам, что их кличет Московский Владыка. Делать нечего, пришлось Газде покинуть гостеприимный кабак и следовать за Дмитрием и Флорианом на княжий двор.

Там ничего любопытного для казака не случилось. Не произвел на него впечатления и сам Московский Государь. Худощавый человек в собольей шапке и расшитом золотом кафтане напомнил ему лицом одного дьяка, с коим они побились об заклад по поводу, кто из них выпьет больше браги.

Вспоминая об этом, Петр невольно поморщился: жестокое похмелье, посетившее спорщиков поутру, надолго врезалось в его память. Однако дальнейшие события скрасили неприятные воспоминания Газды.

Выслушав рассказ Дмитрия и казака о том, как им удалось выследить лазутчика, Государь Московии велел наградить обоих и выдал каждому по кошелю серебра. Не ожидавший сего Газда был приятно удивлен княжеской щедростью.