Unknown

— Любовь питают музыкой; играйте, — пронзительный глубокий голос Эйдана, прозвучавший в моем ухе заставил меня вздрогнуть. Я застыла от ощущения его горячего дыхания на моей коже. Он продолжил: — Правда, Пикси?

— Правда что? — прошептала я.

Эйдан наклонился вперед с кресла позади меня, и я почувствовала в волосах его пальцы.

— Любовь питают музыкой.

— Нет, — решительно ответила я.

— Черт. Это облегчило бы мне жизнь.

Я повернулась, чтобы посмотреть на него, и прошептала:

— Я думала, что ты оставил меня в покое.

В течение прошедшей недели, так и казалось. После того как Эйдан вышел из такси, я не услышала от него ни слова. Сеона, когда мы вместе пошли на ланч, осторожно спросила о нем, но мне, честно говоря, нечего было ей сообщить. Я испытывала облегчение, что не имела с ним дела, и мне не нужно объяснять человеку, которому небезразлична, что я планировала быть эгоистичной. Говоря Эйдану, что не хочу начинать с ним что-то новое, я защищала свое будущее счастье. Тем не менее тот факт, что Эйдан вообще отступил и совершенно не преследовал меня, немного раздражал. Это только доказывало, что я поступаю правильно, отстраняясь от этого мужчины.

— Я сказал, что дам тебе время, — прошептал Эйдан. — Я сделал это.

— Меньше недели?

— Мы оба знаем, что я нетерпеливый человек, когда хочу чего-то, Пикси.

— Не называй меня так!

— Твое лицо смягчается каждый раз, когда я это говорю. — Эйдан протянул руку к моей щеке. Я отпрянула от его прикосновения. — Пикси… — его голос звучал так грустно.

В моей груди все сжалось от чувства вины.

— Эйдан, пожалуйста, не надо.

— Нет, пока ты не скажешь, что не любишь меня.

Внезапно мне стало трудно дышать. Мы никогда раньше не использовали это слово на букву «Л».

— Что?

— Я сказал, пока ты не скажешь...

— Иисус Христос, Эйдан, почему ты мешаешь моей репетиции? — выкрикнул нам Квентин.

Весь театр затих, и я смущенно посмотрела на Квентина, а затем на сцену, где Джек и Теренс обиженно смотрели на нас. Неудивительно. С нашей стороны было невыносимо грубо перешептываться во время их выступления. Я открыла рот, чтобы извиниться, но Эйдан перебил меня:

— Прости, Квентин, но у нас с мисс О’Брайен есть незаконченное дело.

— Например? — Режиссер скрестил руки на груди и застыл ожидая.

— Эйдан...

— Ничего такого, чем я бы хотел поделиться с залом, — Эйдан прервал мой протест.

— Ну, если это так, то, возможно, ты будешь так любезен и заткнешься нафиг?

Я слышала, как Эйдан тихо хмыкнул.

— Конечно.

Он заткнулся, но я чувствовала его за спиной, его взгляд сверлил меня, и я ждала, когда же выйду на сцену и буду подальше от него. Все мое тело пульсировало от осознания его присутствия, я была взбудоражена, но относила появление роя диких бабочек в моем животе, к предстоящей репетиции. Правда это было не так. Эти бабочки не имели отношения к театру. Все они были связаны с Эйданом. Я с силой вытолкнула мысли о нем из головы и впустила Виолу-Сезарио.

— Как, он меня любит? — спросила Джейн-Оливия, игриво, но в то же время с подозрением.

— С потоком слез, со стонами, в которых гремит любовь, со вздохами огня, — ответила я-Сезарио.

— Это было прекрасно, Пикси, — выкрикнул Эйдан из зрительного зала.

— Пикси? — вздохнул Квентин. — Кто, черт возьми, такая Пикси?

Я сердито посмотрела на Эйдана, и ответила:

— Это я. И довольно болтовни с галерки (Прим.: the peanut gallery также переводится как дешевые замечания, которые игнорируют).

Эйдан засмеялся.

— Просто делаю комплимент. Ты знаешь, как я люблю делать тебе комплименты.

— Да неужели? Лесть? Только в последнее время были только оскорбления.

— Ты знаешь почему, Пикси. Я извинился. И это не лесть. Это комплименты. Есть разница.

Я изо всех сил старалась не улыбаться обаянию Эйдана.

— Ну а я все еще помню оскорбления.

— Я могу зацеловать их. — Эйдан улыбнулся мне без тени раскаяния.

Мои губы дернулись, но я отказалась сдаваться.

— Твои губы здесь не годятся.

— О, Пикси… — Его улыбка стала порочной. — Мы оба знаем, что это ложь.

Меня охватил жар, затрудняя дыхание.

— Мудак.

Выглядя слишком счастливым и самодовольным для человека, которого только что назвали мудаком, он ответил:

— Ангел.

— Ублюдок.

— Прекрасная.

— Ненормальный.

— Захватывающая.

— Эйдан, — огрызнулась я.

— Ну, как бы это ни было интересно, я совершенно сбит с толку, — протянул Квентин. — Что-нибудь еще?

По залу пробежал ропот, и я покраснела, осознав, что у меня был частный разговор перед абсолютно всеми. Черт! Как Эйдан заставил меня забыть, что мы на людях?

— Ты знаешь, это важно для меня. Хватит прерывать репетицию.

Эйдан задумчиво посмотрел на меня.

— Если я уйду, Пикси, это не навсегда. Ты увидишь меня снова.

— Убедись, чтобы из твоего бумбокса играла «Каждый твой вздох» и я буду знать, что ты идешь (Прим.: песня группы The Police «Every Breath You Take», где солистом выступал Стинг).

Эйдан засмеялся.