Unknown

– Сам разберусь.

Я принял стойку. Энергию не вызывал. С радостью бы поломал гадам все кости, но нельзя. Если кто-то из них помрёт, проблем не оберёшься.

Фома налетел на меня принялся сыпать удары. Три я отбил. Потом удар ногой – я поставил голень, и проведя в голову двоечку, от которой противник закрылся, я нанёс хук в челюсть, и коленом саданул в грудь. Фома оказался на земле. Тогда остальные четверо ринулись на меня.

Нырнув от летящего в голову кулака, я саданул первого в печень и в ухо, а потом на развороте локтем двинул второго в нос. Третий парень блокировал мой удар ноги, и сам провёл боковой ногой, но я сделал захват, ударил локтем в бедро, и оттолкнул на четвёртого. Они оба завалились на землю, но первые двое уже оклемались и снова вступили в драку.

Ногой в грудь я остановил одного, и поставив блок, нанёс удар локтем другому. Удар заблокировали, но левым локтем я двинул снизу вверх в челюсть. Парень пошатнулся, и я с вертушки отправил его в нокаут.

Меня схватили сзади. Резким движение головы я расквасил нос нападавшему – нападавший ослабил хватку. Двинув пару раз локтём, я вывернулся, вошёл в клинч и несколько раз пробил коленом по рёбрам. Четвёртый хромал, но сдаваться не собирался. Он тоже напал сзади.

Я поразился тому, с каким упорством парни лезли в драку. Они получали травмы, но продолжали биться, как ни в чём не бывало. Именно так и воспитывали будущих дружинников: идти до конца, невзирая на боль, не сдаваться, даже если силы на исходе.

Я нанёс удар ногой назад, оттолкнув парня, а затем коленом в голову опрокинул того, которого держал. Четвёртый устоял и снова атаковал, но я, отбив пару его хуков, двинул обоими кулаками в корпус, а потом – локтем сверху вниз в основание шеи и в голову, отправив отрока в нокаут.

Тут мне прилетел удар ногой по рёбрам, я обернулся и еле успел нырнуть от кулака, нацеленного мне в лицо. Передо мной стоял Фома. Следующий удар в корпус сбил меня с ног. Фома хотел меня добить, но я с перекатом поднялся, и заблокировав его руку, двинул ему в челюсть локтём. Парень отступил на шаг, но не упал, снова попёр на меня, нанося удары руками и ногами. Я ставил блоки, уклонялся и бил в обратку. Несколько моих ударов не прошло, но одним я всё же достал ему до головы, а когда Фома попытался провести контратаку, я захватил его руку и с локтя пробил в плечо. Раздался лёгкий хруст, и Фома захрипел от боли сквозь стиснутые зубы. Следующим ударом в челюсть я отправил несостоявшегося насильника на землю, а потом, пнув несколько раз, забрался на него и начал мутузить, вымещая скопившуюся злобу. Бил, пока парень не потерял сознание.

– Хватит! Оставь! – донёсся до меня голос Тани сквозь пелену затмившей мой разум ярости.

Остановился. Фома валялся подо мной без чувств, с окровавленой физиономией. Я поднялся, пытаясь отдышаться и утирая рукавом пот с лица. Руки и рёбра болели, кулаки были в крови. Остальные четверо парней лежали на земле, кто-то – без сознания, кто-то – уже приходя в себя.

Таня сидела под деревом, ворот её платья был порван. В глазах – ужас и недоумение.

Я подобрал свой котелок, который свалился во время драки, подошёл к ней, присел рядом.

– Всё в порядке? – спросил я спокойно. – Ты не пострадала?

Таня только головой покачала, а потом разрыдалась, я обнял её и прижал к себе, гладя по волосам.

– Всё хорошо, – тихо произнёс я. – Тебя больше никто не обидит. Я тут, с тобой.

Парни оклемались и поковыляли прочь, потирая ушибы. Фома тоже поднялся. Он сидел на земле, стиснув зубы, и держался за повреждённую руку.

Но оставлять их в покое я не собирался. Хотел призвать к ответу по всей строгости местных обычаев. Их следовало наказать официально, чтобы и им неповадно было впредь, и другие знали, какие последствия влекут подобные поступки. И я намеревался добиться своего.

– Поднимайся, – приказал я Фоме. – Пойдёшь со мной к наставнику.

– Падла, ты мне руку сломал, – прохрипел он, сплёвывая кровь. – Тебе хана, ублюдок. Знаешь, кто мой батюшка?

– Знаю, знаю, – сказал я. – Двигай давай, пока вторую не сломал, насильник недоделанный.

Я прекрасно знал, что отец у него – один из десятников, но почему-то это меня вовсе не пугало. Единственное, о чём я беспокоился – это о безопасности Тани. А что со мной будет… А что будет? Я чувствовал за собой правоту: пресёк преступление, защитил девушку. А этих надо пинками воспитывать. Дружинники будущие, блин. Наберут по объявлению.

Таню я сопроводил до флигеля, а Фому отвёл к порогу жилища Матвея Александровича. Наш младший наставник в это время обычно уже был у себя, в двухэтажном домике на территории крепости.

Увидев нас, Матвей Александрович нахмурился.

– Что случилось? – строго спросил он.

– Вот этот с дружками пытался девушку изнасиловать, – сказал я. – Требую суда.

– Это правда? – обратился Матвей Александрович к Фоме.

– Нет. Врёт всё. Он сам на нас напал. Сломал мне руку, – не моргнув глазом, соврал парень.

– Так, – наставник выглядел очень недовольным. – В мой кабинет быстро!