Unknown

Я взяла его и стала набирать номер, но вдруг почувствовала, как низ живота пронзила острая боль, от которой потемнело в глазах. Примерно через минуту, спазм прошёл, я снова попыталась набрать номер, но боль вернулась и на этот раз она была в несколько раз сильнее. Я вскрикнула, выронила телефон и обняла живот руками.

- Что с тобой? – мужчина, давший мне телефон, обернулся.

- Мне нужно в больницу, - процедила я сквозь зубы, понимая, что лицо покрывается холодным потом от нестерпимой боли. – Ребёнок…

Больше вопросов не возникло, через полминуты машина уже мчалась в сторону города.

- Слышь, подруга, ты там терпи.

Я снова вскрикнула. Мои джинсы намокли, я опустила голову и поняла, что они все в крови.

- Нет, нет, нет… - зашептала я как в бреду, сама не понимая, что говорю что-то вслух. – Мой ребёнок, мой ребёнок…

Мужчина на переднем сидении начал кому-то звонить, разговаривая на повышенных тонах, пытался что-то говорить мне, но смысл его слов до меня не доходил, я не могла сосредоточиться ни на чём, кроме дикой боли и раздирающего ощущения пустоты, так как поняла, что теряю своего малыша.

Как и когда мы добрались до больницы, в моей памяти не отложилось, так как потеряла сознание в дороге, а очнулась уже в приёмном покое, хотя почти тут же снова отключилась под действием общей анестезии.

Очнувшись в одноместной палате в уже знакомой мне больнице, я долго лежала и смотрела в одну точку на потолке, обнимая свой плоский живот, который теперь таким и останется. Снова эти больничные стены, снова стрельба, снова кровь и снова моя. Хотя нет, на этот раз не только моя, но и моего неродившегося малыша, которого я так хотела, хоть и не совсем ясно представляла себе будущую семью, главной которой стал бы бандит. И снова всё из-за него, из-за Князева… Мне не нужно было никаких заключений медиков, чтобы понять, что ребёнка больше нет. Проще говоря, теперь не было ничего, что могло бы связать меня с Егором, который, без сомнения, сейчас находился где-то поблизости. Единственное, чего я хотела, это чтобы он не приближался ко мне на пушечный выстрел, иначе он рисковал остаться без глаз и чего-нибудь ещё жизненно важного. Даже то, что я была слаба, не убавляло моей решимости сделать ему настолько больно, насколько это было возможно. Я не злилась, не была в бешенстве, а просто не чувствовала ничего кроме полного опустошения. Этот человек лишил меня нормальной жизни, не оставив даже призрачного шанса на простое женское счастье.

Дверь палаты открылась, прервав мои размышления, вошёл Егор с каменным выражением лица, по которому я поняла, что для него день тоже был далеко не идеальным. Но в этот раз меня это уже не волновало. Я снова уставилась в потолок, а когда он сел рядом со мной на кровать, отвернулась к стене.

- Валя, - начал он, буквально процедив моё имя сквозь зубы; я не отреагировала. – Врачи говорят, что ты ещё сможешь иметь детей. Стоит радоваться хотя бы этому.

- Радоваться? – я хмыкнула.

- Да. У нас с тобой ещё будет много детей…

- У нас не будет детей! – резко перебила его я.

Он замолчал и сидел так несколько минут, глядя в пол. В конце концов, меня затрясло от его присутствия рядом со мной, я обняла себя руками и закрыла глаза, пытаясь сдержать слёзы.

- Егор, уходи, - выдавила я сквозь ком в горле. – Оставь меня в покое, я не хочу тебя видеть.

Он молча взглянул на меня, и, боже мой! В последний раз я видела у него такой взгляд три года назад, когда лежала на его коленях, и он умолял меня остаться с ним.

- Уходи! – завопила я, резко села, пихнула его в спину, чтобы он поднялся с моей кровати, и не смогла сдержать громкого всхлипа, а затем и вовсе разревелась в голос.

Егор резко встал, развернулся и вышел из палаты, громко хлопнув дверью. Я схватила подушку, крепко обняла её и уткнулась лицом, чтобы хоть немного приглушить рыдания, которые буквально душили меня. Я ревела в голос как маленький ребёнок, совершенно не отдавая себе отчёта в том, что происходит со мной. Это продолжалось минут двадцать: я, то самозабвенно выла во весь голос в подушку, то просто сидела, пытаясь успокоиться, и только тихо всхлипывала, а потом все начиналось сначала. Когда я уже сама устала от рыданий, то решила умыться, чтобы немного прийти в чувство, доплелась до раковины, чувствуя, как дрожат ноги и неприятно ноет низ живота. Это снова включило истерику, и как только я умылась, села на пол около стены и опять разревелась. Буквально через минуту, видимо услышав, что происходит, в палате появился Егор. Быстро подойдя, он поднял меня с пола и поставил на ноги.

- Нет, не трогай меня! Не смей подходить! – взмолилась я, заикаясь и пытаясь оттолкнуть его, но это было бесполезно.