Unknown

В своей книге «Предпринимательское государство» Маццукато пеняет на то, что частный сектор, хотя нельзя отрицать массы примеров его предпринимательской деятельности — не единственный источник инноваций и динамизма. Она спрашивает: «Сколько людей знают, что алгоритм, который привел к успеху Google, финансировался за счет гранта Национального научного фонда — то есть из государственного бюджета? Или что молекулярные антитела, которые легли в основу биотехнологии ещё до того, как венчурный капитал переместился этот в сектор, были найдены в государственных лабораториях британского Медицинского Исследовательского Совета?»

Далёкая от того, чтобы обвинять государство в медлительности и бюрократизме, как и от того, чтобы петь оды проворству частного сектора, она утверждает, что на деле как раз частные предприятия боятся рисковать, потому что им необходимо относительно быстро окупить вложения. Напротив, в реальности как раз государство тщательно взращивало всё новое: от Интернета и персональных компьютеров до мобильных телефонов и нанотехнологий, создавая целые отрасли экономики практически с нуля, а часто и помогая их коммерциализации. И это не тот случай, когда государство восполняет упущения частного сектора и исправляет сбои рынка. Государство было ведущим: «Ни одна из этих технологических революций не произошла бы без ведущей роли государства. Речь о признании того, что во многих случаях именно государство, а не частный сектор, имело видение стратегических изменений и смелость — вопреки всему — думать о «невозможном».

В Соединённых Штатах, якобы самой капиталистической страны мира, этот процесс был в значительной мере скрыт, потому что изрядная его часть произошла под руководством Пентагона (той самой части правительства, где даже самый ярый республиканец-рыночник позволяет себе предаваться радостям централизованного планирования). Фактически, война и экономическое планирование долго шли рука об руку, и раздираемый конфликтами XX век потребовал от государства планирования и инноваций в самых широких масштабах.

Вторая Мировая Война — новая, беспримерно жестокая форма тотальной войны — породила режим военного времени со всеобъемлющим планированием даже в самом сердце капитализма. В США в 1942 году был создан Военный Производственный Совет (WPB). Ее полномочия были очень широки и охватывали любые стороны жизни, начиная от установления производственных квот и заканчивая распределением ресурсов и назначением цен. WPB, грандиозный национальный эксперимент Америки в области экономического планирования, отвечал за переход промышленности мирного времени на военные рельсы: за развёртывание выпуска военной продукции, за распределение (по количеству и приоритету) основных материальных средств, за нормирование важнейших товаров, таких как бензин, резина и бумага; и за сворачивание непрофильного производства. У него были свои успехи (войну, в конечном счёте, выиграл лагерь Союзников), но его короткое существование омрачалось междоусобной войной между военным и гражданским персоналом, а также подрывалось бизнесом, который всегда преследовал свои собственные интересы и шёл на любые уловки, чтобы выйти из войны более сильным, чем до неё.

Но планирование военного времени проросло далеко за рамки WPB. Немного меньшее агентство, Корпорация Оборонных Заводов, отвечало более чем за четверть всех инвестиций военного времени в новые заводы и оборудование. Вместе с ним правительство построило и управляло некоторыми самыми современными на то время производственными объектами в Соединенных Штатах. Помимо самой военной экономики, правительство оплачивало и планировало фундаментальные исследования, которые привели к крупным прорывам. Манхэттенский проект, который разработал атомную бомбу, хорошо известен, но у правительства были и другие достижения, которые бесспорно пошли на благо обществу, в том числе массовое производство первого антибиотика: пенициллина.