Unknown

– Тут все сложно. Я уверен, что правительство может выслать того, кто снял эти видео, но они не могут ничего легально сделать с каналами, которые сейчас это транслируют. Для этого сначала придется провести официальный запрет через их сенат.

Как странно. Я прищурилась. На экране снова появился Винзик. Департамент служб защиты обычно стремился использовать внезапные бунты людей для получения дополнительного финансирования. Может, это был как раз тот случай?

Хотя, по всей видимости, слитая информация стала причиной недоверия как к самому Винзику, так и к его департаменту. Возможно, эта утечка действительно была случайной.

На экране появилось изображение сидящего крелла с бледно-розовым панцирем. М-Бот прочитал подпись внизу: «Сссизме, эксперт по человеческой расе».

– Эта администрация всегда была слишком снисходительна к опасным расам, – сказал эксперт, оживленно размахивая руками в обычной крелльской манере. – Человеческая зараза – это бомба, готовая взорваться в любой момент, а ее запальный шнур был подожжен после завершения Третьей войны с людьми и создания для них специальных охраняемых зон. Правительство очень старалось делать вид, что они никогда не смогут вырваться оттуда, но теперь правда вышла наружу.

– Прошу меня извинить, если я ошибаюсь, – заговорил интервьюер из-за экрана, – но разве мы не были вынуждены уберечь этих людей? Ведь законом предусмотрено обязательное сохранение культур и сообществ?

– Устаревший закон, – сказал эксперт. – Нужно искать баланс между необходимостью сохранять культуру опасных рас и необходимостью защищать мирные расы Верховенства. – Крабоподобный крелл указал куда-то вбок, и камера наехала на молодого мужчину, сидящего за столом. Он просто сидел и молчал, а эксперт продолжил:

– Вы видите перед собой лицензированного и управляемого человека. Хотя многих пугает их ужасная репутация, на самом деле люди не более опасны, чем среднестатистическая «меньшая» раса. Да, они агрессивны, но не так, как, к примеру, кормакс-дроны или врексиане. Опасность людей исходит от необычного сочетания качеств, включая тот факт, что их физиология создает большое число цитоников. Обычно к тому времени, когда раса достигает уровня цитоников и примитивных гипердвигателей, она уже строит мирное общество. Люди агрессивны, энергичны и, что самое важное, быстро распространяются, приспосабливаясь к выживанию в экстремальных условиях. Это смертельно опасное сочетание.

– И что же, по вашему мнению, следует делать с этой заразой? – спросил интервьюер.

– Истребить, – сказал эксперт.

Камера показала интервьюера-дионейца, которого, насколько я могла судить, такая идея привела в ужас.

– Какое варварство! – воскликнул он, вставая. – Как вы могли даже предложить такое?

– Это было бы варварством, – невозмутимо ответил эксперт, – если бы речь шла о расе разумных существ. Но люди данной конкретной планеты… это скорее насекомые, чем разумные существа. Совершенно очевидно, что охранная зона Россыпи не справилась со своей задачей и ради блага галактики ее следует зачистить. – Он указал на сидящего рядом мужчину. – Кроме того, вот этот человек – доказательство того, что раса людей не исчезнет, если мы уничтожим одну мятежную планету. Люди могут сосуществовать с Верховенством, но им нельзя разрешать самоуправление. Попытка сохранить Россыпь была неразумной. И чтобы вы знали, я не принимаю оправданий администрации касательно того, почему людям вообще был оставлен доступ к технологиям. Все эти разговоры о том, что так мы заставляли их сосредоточиться на космических боях, – полная чушь. Главному министру Веду стоило прислушаться к таким экспертам, как я, и обращаться с людьми жестче.

Я опустилась в кресло, а на экране снова появились съемки боев. Всю свою жизнь я знала, что креллы пытаются уничтожить нас, но услышать, как кто-то говорит об этом так… так бесстрастно… По моей просьбе М-Бот переключился на другой канал. Там беседовала группа экспертов. На третьем канале шла та же запись.

Чем дольше я смотрела, тем более ничтожной казалась сама себе. Манера, в которой говорили все эти репортеры… отнимала у меня нечто драгоценное. Они свели весь мой народ – наш героизм, наши смерти, нашу борьбу – к бунту насекомых-вредителей. Я снова подошла к окну.

На улицах царила безмятежность. Прохожие заходили в магазины, выходили оттуда – в общем, занимались своими повседневными делами. Странно, но чем труднее мне становилось отыскивать в себе ненависть к ним, тем больше росла моя ненависть к их правительству. Оно не просто убило моего отца, а теперь еще и пыталось выставить его каким-то насекомым, которое надо было прихлопнуть.

«Ничтожные, – словно вдруг раздался чей-то голос внутри меня, пока я смотрела на текущий по улицам поток. – Какие же все ничтожные».

Верховенство считало себя великой расой? Но они тоже были просто насекомыми. Кусачими жучками, чье надоедливое зудение нужно заткнуть. Почему эти вредители огрызались на меня? Ведь достаточно одной мысли, чтобы раздавить их всех, и…