Unknown

– Вы можете узнать, что с ее заданием? – спросил Йорген; тесто просочилось сквозь его стиснутые пальцы. – Или вернуть ее обратно?

– Нет, – сказала Бабуля. – Наше соприкосновение было кратким, мимолетным. На большее у меня не хватает сил. Но даже если бы я смогла, то не стала бы возвращать ее. Она должна выиграть этот бой.

– Какой бой? Она в опасности?

– Да. Так же как и мы. В большей? Возможно. Потянись, Йорген. Лети среди звезд. Слушай их.

Он пытался. О, как же он пытался! Напрягал, в его понимании, нужные мускулы. Изо всех сил заставлял себя представить то, что она говорила.

Но ничего не получалось, и ему казалось, что он подводит Спенсу. А это чувство было невыносимо.

– Простите, – сказал он. – У меня ничего не получается. Возможно, нам стоит попробовать с кем-нибудь из моих двоюродных братьев. – Он сжал руку в кулак и приложил ее ко лбу, все еще не открывая глаза. – Нельзя было отпускать ее. Надо было следовать инструкциям. Это моя вина.

– Возвращайся к тесту, – проворчала Бабуля, а когда Йорген продолжил месить, добавила: – Я рассказывала тебе историю о Станиславе, герое почти-войны?

– Почти-войны?

– Это было на Старой Земле, – сказала Бабуля, и он услышал звяканье миски, когда она тоже начала замешивать тесто. – В те времена два великих народа держали свое ужасное оружие нацеленным друг на друга, а весь мир ждал в напряжении, страшась того, что может случиться, если эти гиганты решат воевать.

– Мне знакомо это чувство, – проговорил Йорген. – Оружие креллов наведено на нас.

– Верно. Так вот Станислав служил простым дежурным офицером и отвечал за приборы, которые должны были предупредить его народ в случае начала атаки. Он был обязан немедленно доложить, если датчики что-то покажут.

– Чтобы его народ успел спрятаться? – спросил Йорген.

– Нет-нет. Это было оружие вроде того, которое используют крелльские бомбардировщики. Оно уничтожало все живое. Бежать было некуда. Народ Станислава знал: если враг атакует, они обречены. Его задачей было не предотвратить это, а предупредить, чтобы его сограждане смогли нанести ответный удар. Таким образом были бы уничтожены оба народа, а не один. Представляю, в каком напряжении он находился: совершенно один, в тревожной тишине, как надеялся, возможно, молился, чтобы ему никогда не пришлось выполнить свою работу. Потому что иначе это означало бы гибель миллиардов. Какая страшная ноша.

– Ноша? – спросил Йорген. – Он же не генерал. Не он должен был принимать решение. Он – всего лишь исполнитель. Все, что от него требовалось, – это передать информацию.

– И тем не менее он этого не сделал, – тихо сказала Бабуля. – Поступило предупреждение. Компьютерная система сообщила, что враг совершил запуск! Ужасный день настал, и Станислав понял, что если показания верны, то всех, кого он встречал в своей жизни, кого любил, уже можно считать мертвыми. Только он был недоверчив по природе. Он рассудил так: «Враги запустили слишком мало ракет, а эту новую систему даже как следует не тестировали». Так что он подумал-подумал и не стал звонить начальству.

– Он нарушил приказ! – возмутился Йорген. – Не выполнил свою основную обязанность! – Он принялся с остервенением месить тесто, вдавливая его в дно широкой мелкой миски.

– Верно, – согласилась Бабуля. – Однако его решимость подверглась новому испытанию, когда компьютер предупредил о следующем запуске. На этот раз ракет было больше, но все равно подозрительно мало. Станислав задумался. Он знал, что его долг – сообщить о необходимости нанесения ответного удара, обречь врага на смерть, пока это еще возможно. В нем боролись солдат и человек. В конце концов он объявил, что донесение компьютера было ложной тревогой. А потом ждал, мокрый от пота, но никакие ракеты не прилетели. В тот день он стал единственным героем так и не начавшейся войны. Человеком, который предотвратил конец света.

– И все-таки он ослушался приказа, – настаивал Йорген. – Такое решение не входилио в его компетенцию. Его должно было принимать командование. Тот факт, что он оказался прав, в конечном итоге оправдало его, но если бы он ошибся, его бы запомнили в лучшем случае как труса, а в худшем – как предателя.

– Если бы он ошибся, – прошептала Бабуля, – его бы не запомнили. Никого не осталось бы в живых, чтобы помнить.

Йорген выпрямился и открыл глаза. Потом посмотрел на плотное тесто у себя в руках и начал месить его еще энергичнее, растягивая, снова сжимая и злясь на себя по причинам, которых не смог бы объяснить.

– Зачем вы рассказываете мне эту историю? – сердито спросил он у Бабули. – Спенса говорила, вы всегда рассказывали ей истории о героях, отрубавших головы чудовищам.

– Я рассказывала ей те истории, потому что она в них нуждалась.

– Значит, по-вашему, я нуждаюсь именно в такой истории? Потому что предпочитаю выполнять приказы? Я не бесчувственная машина, Бабуля. Я помог Спенсе восстановить ее корабль. Как минимум я никому не сказал, что она делает, когда она сняла ускоритель с корабля Рвоты. Хоть это и противоречило инструкциям.