Unknown

  В течение почти восьми часов я занимался ежеминутным управлением боя. Теперь же я хотел лично пройтись по периметру и проверить, как идёт подготовка к тому, что предвещало стать трудной ночью и ещё одним трудным следующим днём. Незадолго до наступления темноты мы с сержант-майором Пламли покинули командный пункт и отправились проверять периметр, беседовать с десантниками и почувствовать обстановку на месте. Больше всего меня беспокоил боевой дух солдат, насколько хорошо состыкованы роты, их планы ведения оборонительного огня, а также положение с боеприпасами и запасами воды.

  Боевой дух солдат оставался высок, хоть и ощущалась понятная печаль по поводу потери товарищей. Бойцы, с которыми я беседовал, понимали, что нам противостоит ожесточённый, решительный противник, которому, однако, не удалось прорвать наши ряды. Они понимали, что бой ещё не окончен. Усталые солдаты говорили примерно такие вещи: "Мы их одолеем, сэр" и "Им не пробиться сквозь нас, сэр". Их боевой дух не ослаб, они вселяли в меня гордость и признательность. В каждой моей роте, высадившейся в этом месте сегодня утром, имелось по пятнадцать-двадцать человек, у которых оставалось меньше двух недель до расставания с армией. Кое-кто из них, завёрнутый в 'пончо', лежал мёртвый возле моего командного пункта. Остальные оставались на периметре, плечом к плечу с товарищами, готовые продолжить бой.

  С наступлением полной темноты, около 7:15 вечера, Пламли и я двинулись назад к командному пункту у термитника. Вернувшись, я связался с сержантом Эрни Сэвиджем и группой выживших из отрезанного взвода Херрика. Они сообщили, что дополнительных потерь не имеют и держатся крепко. Я обдумывал возможные варианты их спасения: ночная атака, ночное просачивание для усиления взвода или новая попытка пробиться к ним ранним утром. В эту ночь она будет у всех на уме, эта храбрая горстка людей, окружённая и одинокая посреди моря врагов.

  11. НАСТУПАЕТ НОЧЬ

   Коль суждено погибнуть нам, - довольно

   Потерь для родины; а будем живы, -

   Чем меньше нас, тем больше будет славы.

  - Уильям Шекспир. 'Генрих V', акт IV, сцена 3

  (Перевод Е.Бируковой)

  Бушевавшая днём битва угасла до спорадической стрельбы. Зона высадки изготовилась к ночным действиям, артиллерия и миномёты пристрелялись вокруг периметра. В медпункте сержанты Китон и Кит на скорую руку соорудили небольшую затемнённую палатку из 'пончо', чтобы безопасно использовать свет при работе с ранеными. Теперь они были хорошо снабжены морфием и бинтами. "Примерно в пять вечера у нас кончился морфий, и полковник Мур запросил в бригаде дополнительный запас. К ночи мы получили сто двадцать пять или сто тридцать шприц-тюбиков морфия, - говорит Китон. - Похоже, каждое американское подразделение во Вьетнаме, услышав наш запрос, прислало необходимое. Когда мы вернулись в базовый лагерь, у меня ещё оставалось столько морфия, что хватило бы до конца войны во Вьетнаме".

  Репортёр агенства ЮПИ Джо Гэллоуэй весь день провёл в отчаянных попытках как-нибудь просо-читься в зону высадки 'Экс-Рэй', но всё безуспешно. Гэллоуэй был на борту командного вертолёта полковника Тима Брауна, когда я попрощался с Брауном вскоре после полудня. В штабе бригады Гэллоуэй встал в очередь вместе с десантниками роты "браво" 2-го батальона и поднялся на борт транспортного вертолёта, - однока, ненадолго. Лейтенант Рик Рескорла рассказывает: "Когда мы поднимались на борт "Хьюи", коренастый журналист в берете песочного цвета, с М-16 и камерой, запрыгнул в одну из наших вертушек. Подошёл майор Пит Моллет и вытащил его. Нужно было дать место санитару роты". Гэллоуэй перебрался в зону высадки 'Фолкон' и там нашёл Мэтта Диллона, загружавшего припасами два транспортных вертолёта. Он попросил подвезти его. Диллон не мог принять такого решения, но согласился запросить меня по рации. Я ответил Диллону, что если Гэллоуэй такой спятивший и если есть место, то пусть везут его сюда.

  Я познакомился с Галлоуэем во время тех прогулок под солнышком вокруг Плейме. Он отличался от большей массы репортёров, в те первые дни стекавшихся в 1-ую кавалерийскую (аэромобильную) дивизию. Он оставался с батальоном в удачах и неудачах, заворачивался в плащ-палатку на земле и оставался на ночь вместо того, чтобы сваливать на транспортном 'Хьюи' в тыл, к тёплой койке и горячей пище. Во время пребывания во Вьетнаме я встретил ещё только двух журналистов, которые проявляли такую же смелость: Боба Пуса из 'Ассошиэйтед Пресс' и Чарли Блэка из 'Леджер Енкуайрер' (Коламбус, штат Джорджия).

  Имелось ещё одно соображение: я пришёл к выводу, что американский народ имеет право знать, что делают его сыновья на этой войне, на земле, в бою. Я приветствовал журналистов, приезжавших в мой ба-тальон, а затем и в мою бригаду. Я говорил, что им можно идти с бойцами куда угодно, только с двумя ограничениями: не выдавать информации, которая поставила бы нас под угрозу, и не вмешиваться в ход действий. У меня никогда не появлялось причин сожалеть об этой открытости.