Unknown

- Если я скажу, что всех перестрелял, не поверите. И правильно сделаете. На самом деле перестрелял я так около трёхсот. Я минёр и пулемётчик ещё. Минировал участки, и делая вид что увидел такую группу, стрелял, убивая двух-трёх и вёл за собой их жаждущих мести, выводил на ловушку и подрывал. Помимо взрывчатки там были и поражающие элементы, болты, гайки, подшипники, да картечь из снарядов. Причём мины заложены так, что этот поражающий материал как коса проходил по участку. Я так пару раз целые роты уничтожал, но обычно меньше, около взвода. Потом из пулемёта прочёсывал, из винтовки прицельно бил по всем телам, кто шевелится, после чего шёл проверять, собирать документы. В штабе дивизии посчитали, сдал за три недели тысячу четыреста семьдесят шесть удостоверений, из них семьдесят два принадлежали офицерам. Не старше капитана.

- Так за такое к Герою представлять нужно, - удивился главврач.

- Так меня и представили. Только штабе зарубили. Одно дело на передовой удаль показывать, другое свои тылы чистить. Это не так почётно. Поэтому и понизили награду до «Боевика».

- Хм, командованию виднее, - обтекаемо так подлизался политрук. Это у них профессиональное.

После этого те ушли в столовую, у них там банкет, а я стал подниматься по лестнице, под завистливые шуточки других парней. По одной ступеньке, рана уже подживает, думаю недели через две танцевать смогу, если осторожно. А пока стоит подумать о выступлении, похоже действительно решились. Ну ничего, мне не в первой. А немцев погнали от Москвы. Волоколамск те захватили, однако ударили сибирские дивизии, и немцы откатились на сотни километров. И сейчас гонят, сил и запала пока хватает, а как коммуникации растянутся, тылы, то встанут в оборону. Всё привычно. Правда, наша армия как стоит у Брянска, так и стоит, там пока тишина. Всё же добравшись до палаты, сел и стал подтягиваться на руках, я не забывал о физических нагрузках, только ногу не трогал. О моём поцелуе уже истории ходили, так что узнавали любопытные, заходили, но я отшучивался. До выступления на радио пока далеко, я ещё не хожу нормально, хотя бы с палочкой. Насчёт майора, его решения, то пашёл он. Не хочу я в те группы, но вот категорически. Может чуйка, может ещё что, но вот лучше мне служить в другом месте. Придётся подкупить командира, что распределением занимается, чтобы выдал другое. Да обратно в мою дивизию. У меня там отлично контакты налажены, тем более особист главный уже пытался договорится, чтобы меня к ним вернули. Пока не хожу, посетить нужного человека не смогу, это в комендатуру нужно, оттуда направление рассылаются. Могут дёрнуть и в другую часть, например, вывели какую дивизию на пополнение и переформирование, и срочно требуется личный состав, так почти всех кто как раз проходил медкомиссию, в эту дивизию и направляли. Я пока в госпиталях лежал такое не раз видел. Главное под эту гребёнку не попасть. Хотя вряд ли конечно, бойцов НКВД не трогали. Да там же на специальности не смотрят, в пехоту и артиллеристов, и сапёров, и связистов. Сейчас вроде исправляется, приказы исходят, но воз и ныне там.

Глава 14. Госпиталь, и новая служба.

Лечение проходило штатно, я разрабатывал ногу, не перетруждал, но ходил, чтобы мышцы не застаивались. Раны обе розовой кожицей покрылись, зарастают, поэтому стараюсь не повредить. Шли дни за днями, зима подкидывала проблем, морозы, метели. Выступления на радио у меня были, шесть раз, по десять песен. В основном о любви, о жизни, о войне не пел, пару спел и достаточно. Где повторял по заявкам слушателей, но больше новых. Очень положительно они были встречены. Да что положительно, с восторгом. Как-то узнали, что я лежу, несли разные вкусности, пирожки, яблоки мочёные, я честно делился с товарищами по палате. Нас тут шестеро лежало, небольшая она, тесная. А вообще дело было так. Через три дня после выступления пары фигуристов, за мной прибыла машина, я был предупреждён, форму выдали, не мою, но вполне по размеру, и отвезли на радиоцентр. Там довольно жёстко прописанные инструкции. Меня опросил диктор в эфире, я дал свою биографию, сирота, награждён орденом за уничтожение двух батальонов противника, полторы тысячи, про трофеи ничего не говорил. Больше лишнего сказать не дали, исполнял. В остальные пять раз приезжал только на исполнение. Причём, прослушанные заранее песни, одобренные цензурой. Сейчас их пела вся страна. Бодрые, а такие всегда любят.