Unknown

Все ели молча, более или менее тронутые произошедшим. Никто не выходил за рамки "благодарю", "пожалуйста" и неопределенных покашливаний. Могло показаться, что только Войнич, который вернулся из курхауса преждевременно, осознавал, что они едят за тем самым столом, на котором еще в полдень лежало мертвое тело. Наверное, именно потому он не мог заставить себя взять в руки вилку. На его тарелке услужливый сосед, неунывающий герр Август, уже положил кусок мяса и даже полил его соусом. А у Мечислава перед глазами было нечто иное – тарелка стояла точно на том месте, где перед тем находилась нога супруги хозяина. Свернутые ткани, чулок, кожа, мышцы…

Герр Август по природе своей был склонен быстро забыть о всем неприятном, к тому же, вид мяса быстро исправил ему настроение. Борясь с ним, он заговорил первым:

- Я считаю, дорогой приятель, - тут он обратился к Опитцу, - что вам не следует хоть каким-то образом чувствовать себя виноватым за то, что вы не удержали эту особу перед… что не предотвратили… Говорят, что только лишь тогда, когда мы остаемся в рациональной сфере, можем действовать рационально. Там же, где чужие мотивации ускользают от разума, нам не остается ничего другого, как только лишь сохранять спокойствие.

- Благодарю вас, профессор. Вы это замечательно сформулировали, - сказал Вилли Опитц, давя картофель вилкой.

- Я могу всех вас утешить. Научные исследования показали, что женский мозг функционирует совершенно иначе и даже обладает иным строением, - отозвался Вальтер Фроммер. – Прежде всего, это проблема размера, и, вместе с тем, выделения иных сфер. Там, где у мужчины размещается воля, у женщины мы имеем телесное желание. Там, где мужчина имеет понимание чисел и вообще структур, у женщины находится материнство…

- Это правда, мозг женщины является, и это никак нельзя отрицать, ибо так показывают объективные исследования, попросту меньшим, - авторитетно перебил его Седой Лев с набитым едой ртом.

- В свою очередь, когда иногда разговариваешь с женщинами, - тянул свое застегнутый под самую шею Вальтер Фроммер, - можно обрести впечатление, будто бы те осмысленно отвечают и размышляют как мы. А ведь это иллюзия. Они имитируют, – слово "имитируют" он особо акцентировал, - наш способ общения, и некоторые, здесь следует признать, в этом особенно хороши.

- То есть, они имитируют… - - замялся Опитц, словно бы думал о чем-то очень конкретном.

- Они даже не знают, что притворяются. Это рефлекс, инстинкт.

Какое-то время мужчины молча жевали жесткое мясо. Войнич, охотнее всего, выплюнул бы его, но такое было бы неуместным. Каким-то образом его следовало проглотить.

- Дорогой наш хозяин, - отозвался Август Август, и Войнич испугался, что тот сейчас пожелает провозгласить какой-то тост, дорогой хозяин, нас мучит незнание. Мне не хотелось быть не деликатным, я говорю это от имени нас всех, но нам было бы легче, если ьы вы рассказали нам, что произошло. Надеюсь, что эта просьба не будет невежливой.

- Я соглашусь с вами, - включился Седой Лев из Кёнигсберга, вздымая на вилке кусочек мяса. - Беспокойство берется из незнания. Что ж, будем мужчинами и скажем себе в глаза правду, какой бы ужасной она не была, - прибавил он.

- А что ее склонило к этому ужасному поступку? – продолжал свое Август. – Еще вчера я ее видел, а сегодня ее уже и нет.

Наступила тишина, лица Вильгельма Опитца не было видно, поскольку он опустил голову и уставился в тарелку, копаясь вилкой в картошке.

- Не знаю, через минуту ответил он, а в его голосе звучала какая-то беспомощность, заставляющая верить тому, что он говорит. – Вот просто не знаю.- Он поглядел на сидящих за столом, и Войнич мог дать голову на отсечение, что в глазах Вилли блеснули слезы. Может быть, она скучала по семейству? Родом она была из Чехии.

Повисло еще более длительное молчание, которое дырявили неприятные для уха скрипения вилок, сражающихся на фарфоре с не до конца приготовленным мясом.

- Мы не можем трактовать поступка женщины как до конца сознательного, - вновь заговорил Фроммер. – Женская психология доказала, что женщина одновременно является и субъектом, и объектом, так что ее выбор может быть лишь в какой-то степени осознанным…

Лукас, который, как и Войнич, не справлялся с мясом, чтобы отвернуть внимание от того, что откладывает столовые приборы, попытался завершить ужин каким-нибудь мягким акцентом:

- Женщины по своей природе более деликатные и впечатлительные, потому то так легко склоняются к непродуманным поступкам.

- После всего того, что здесь произошло… - начал Фроммер, но не закончил, словно бы на половине предложения забыл, что должен был сказать.