Unknown

Один из тех недугов, в формировании которого он принимал некое участие были преувеличенные опасения сына, а не подглядывает ли кто-то за ним. Так что юный Войнич очень много внимания уделял чужому взгляду, проверкам: а не следит ли за ним кто-то из-за угла, через окно, в котором загнулась занавеска, сквозь дырку от ключа. Осторожность и подозрительность отца переродились в навязчивые мании сына. У него было чувство, словно бы чужой взгляд был чем-то липким и присасывался к нему словно мягкое и отвратительное ротовое отверстие пиявки. Потому-то всегда, в любом помещении, в котором ему приходилось провести ночь, он тщательно осматривал шторы на окнах, затыкал дырку от ключа комком жеваной бумаги, проверял возможные отверстия в стенах, щели между досками, даже заглядывал за висящие картины. В пансионатах и гостиницах подглядывание – штука не такая уж и нереальная; как-то раз, когда они с отцом остановились в Варшаве в гостинице во время одного из связанных со здоровьем визитов у специалистов, юный Войнич открыл постоянную дыру в стене, неуклюже замаскированную богатым узором обоев, и, конечно же, заклеил ее шариком из хлеба, а когда утром попытался выяснить, откуда и кто мог наблюдать за гостями, открыл, что за стеной находится черная лестница, используемая гостиничной обслугой. Так вот оно как! Выходит, никаких навязчивых представлений у него не было! Люди таки подглядывают. Они обожают глядеть на человека, который этого не осознает. Оценивать, сравнивать. И такой подглядываемый делается беззащитным, делается ничего не осознающей, бессильной жертвой.

Проснувшись, Войнич сразу же занялся написанием сообщения для отца, чтобы успокоить того. Вроде как речь шла о паре простых слов, только дело шло не самым лучшим образом, рука была онемевшей и слабой. Поэтому все свое внимание Мечислав сконцентрировал на своих пальцах, что управляли концом карандаша по кремовой бумаге оправленного в кожу блокнота. Нас увлекает это движение, нам оно нравится. Оно очень похоже на те же крутые линии и спиральные орнаменты, которые прокладывают под землей дождевые черви, и которые в древесном стволе проделывают древоточцы. Войнич сидел в кровати, опершись на две могучие подушки. Перед ним было хитроумное приспособление – нечто вроде столика без ножек. Нижней частью этого приспособления была подушка, набитая горохом – и таким образом она легко устраивалась на коленях пишущего.

Поначалу появились две цифры, образующие число "13", затем прямая черточка и крестик – "IX", н а за ними очередные четыре цифры, складывающиеся в "1913". Потом из загогулин появилась надпись: "Гёрберсдорф", более толстая, чем остальные буквы. С особенной торжественностью был выписан умляут. После того уже карандаш двинулся по бумаге ровно и упорно. Графит трещал, бумага поддавалась под округлыми формами букв.

Комнатка была скромной, но устроена с удобствами. Два окна выходили на улицу и на речку перед домом, но этот вид заслоняли связанные крючком нитяные занавески. Под одним из окон стоял круглый столик и два удобных, с мягкой обшивкой, правда, уже несколько потертых стула, почти кресла – очень милый уголок для чтения, если бы кому захотелось. Слева от двери находилась кровать с деревянным, красиво украшенным изголовьем, а возле нее – шкаф. Туалетный столик был поставлен справа от двери. Стены были покрыты обоями из ткани в широкие светло-голубые полосы, и они делали так, что комната казалась более высокой и просторной, чем была на самом деле. На стене висели гравюры из экзотических краев: стадо зайцев и стая гиен.

Мечислав Войнич коротко описал по-польски свои впечатления от поездки, пересчитывая тысячу девятьсот стоп на метры (у него вышло их почти что пятьсот), и он наносил эти числа на эскиз карты, изображавшей его путешествие из Львова досюда. Краткие комментарии касались, в основном, питания в дороге. Например, к местности "Вроцлав/Бреслау" юноша приписал: "Желтый тыквенный суп, на второе: пюре со шкварками, капуста и котлета, совершенно как наша свиная отбивная. На десерт ванильный пудинг с безе и компот из ежевики, очень вкусный. Снизу прибавил: "Заплатил 5 марок". Он обещал отцу, что ежедневно станет писать ему хотя бы несколько строк, лучше всего – про самочувствие, но, если говорить по сути, он не знал, как себя чувствует, поэтому предпочитал высылать во Львов кулинарные рецепты или географические сведения.

Раздался тихий стук в дверь и, прежде чем юноша успел произнести "прошу", кожаный башмак всунулся в щель между косяком и дверью и осторожно открыл ее; за башмаком появились черные складки юбки, кружево фартука и поднос с завтраком, который быстро очутился на столике. Башмаки, кружева и фартук исчезли точно так же быстро, как и появились, а ошеломленный Войнич успел лишь натянуть на себя плед и пробормотать какое-то приветствие с благодарностью. Он был настолько голоден, что его интересовала исключительно еда.