Unknown

Я уже собираюсь приступить к исследованию процесса приготовления кофе, когда на экране моего телефона появляется крупный план лица Уиллоу. Мой желудок почему-то напрягается. Я боюсь, что это плохие новости, а плохие новости перед первой чашкой кофе — худший способ начать день. Я не готова к взрослой жизни и разговорам, по крайней мере, до второй чашки.

Пожалуй, это может быть просто звонок или сообщение о новом прослушивании.

А не то, что перевернет мою жизнь с ног на голову, или реакция Тилли на мой мини-отпуск с другим мужчиной.

Я включила громкую связь. — Алло?

— Что, черт возьми, с тобой не так? — кричит она на другом конце провода. — Ты пытаешься совершить карьерное самоубийство, сумасшедшая?

— А? — это был единственный ответ, который я смогла вымолвить, пока перебирала возможные сценарии того, из-за чего она могла разозлиться.

— Сейчас все и их мамы называют тебя изменщицей. Это повсюду. Кто-то продал видео, на котором ты трахаешься с кем-то или, возможно, трахаешь Хадсона — по ракурсу не скажешь, — на переднем сиденье пикапа. Интернет взорвался!

Пошла я. Пошла я. Это конец моей карьеры.

Мое горло сжалось, желудок взбунтовался, и страх пробрался сквозь меня. Я никогда не думала, что новости могут так распространяться здесь, или что кто-то будет следить за нами, чтобы продать историю. Черт, я думала, что мы находимся в глуши, черт возьми.

— Скажи мне, что ты шутишь, — заикаясь, произнесла я, мое горло сжалось, а на глаза навернулись слезы. — Скажи, что это какой-то розыгрыш, который ты надо мной разыгрываешь.

— Полное дерьмо, Стелла. Это не шутка. Это красный код. Красный код, мать твою.

— Кто... кто мог это сделать?

— Я предполагаю, что папарацци узнали, что ты прилетела туда, и решили отправиться в старую добрую Айову, чтобы посмотреть, смогут ли они преследовать тебя и найти сюжет.

Слезы начинают падать. Я была слишком беспечна, вела себя слишком свободно и не думала о том, какой вред связь с Хадсоном нанесет моей карьере.

— Что мне делать, Уиллоу?

Я вздрагиваю, когда вижу, что раздается звонок от Тилли. Я нажимаю «игнорировать». Ведьме придется подождать, чтобы оторвать мне голову.

— Ты должна признаться. Рассказать правду об Илае.

— Ты представляешь, какой ущерб это нанесет моей репутации?

— Ну, наверное, ничего хуже, чем выглядеть неверной бродяжкой.

— Я должна поговорить с Илаем... с Хадсоном... прежде чем что-то делать.

— Сделай это и свяжись со мной как можно скорее. Мне нужно сделать заявление, пока это не вылилось в снежный ком. А пока перестань быть чертовски тупой.

— Это ты сказала мне начать трахать Хадсона!

— Правда? Я также говорила тебе трахать Джастина Тимберлейка, когда он был холостяком, но разве ты пыталась влезть в это дерьмо? Я за то, чтобы ты была счастлива, подруга, а эта маленькая сделка с продажей души не делает тебя счастливой. Сейчас проблема в том, чтобы спасти твою задницу. Они могут подать на тебя в суд. Это нарушение контракта. — Она делает паузу. — Это еще не все.

Как будто этот день не мог стать еще хуже.

— Что теперь? — буркнула я.

— Спенсер Маркум тоже попал в заголовки.

— Меня должно волновать, почему?

— Мало того, что заголовки пестрят фотографиями тебя и Хадсона, так они еще и говорят о тебе и Спенсере. Он дал интервью Говарду Стерну и сказал, что ты изменила Ноксу с ним.

Моя голова начинает кружиться, а сердце падает в желудок. Я могу потерять две самые важные вещи в моей жизни за один день. Мою карьеру и Хадсона. Я бегу в ванную и начинаю судорожно пытаться взять себя в руки, но ничего не выходит.

— Я потеряю его, — шепчу я, когда наконец собираюсь с силами, слезы ослепляют меня.

— Что? — спрашивает она.

— Хадсон. Я потеряю его. Он возненавидит меня, когда узнает, что я изменила Ноксу.

— Почему? Это было до него.

— Он ненавидит изменщиков, презирает их и считает, что если изменил один раз, значит, изменит снова.

— Объясни ситуацию. Он поймет. — Ее голос напряжен. Она злится, но все еще прикрывает меня.

— Он не поймет, — всхлипываю я. — Он не поймет.

 

Глава 32. Хадсон

Похороны.

Я их ненавижу.

И мне чертовски не нравится тот факт, что я побывал на своей доле похорон. Они никогда не становятся легче. А еще хуже, когда это похороны того, кто умер слишком рано.

Когда кто-то умирает в девяносто пять лет, люди рассказывают о победе, о том, что она прожила так долго.

Она почти прожила столетие. Она была крутой. В чем был ее секрет?

Когда кто-то умирает в тридцать лет, это трагедия.

Вопрос только в том, почему.

Почему их забрали так рано? Почему мы не могли быть с ними дольше?

Мир чертовски несправедлив. Смерть несправедлива. Мрачный жнец всегда приходит за хорошими — за теми, у кого золотые сердца, которые должны оставаться с нами, пока их кожа не сморщится, пока у них не появятся зубные протезы, пока у них не появится возможность баловать своих внуков.