Unknown

Но это не так уж плохо. В свое время Валерий Алексеевич Босенко, решая вопрос о том, как возможна всеобщая теория развития, то есть о том, как всеобщее в развитии как таковом может быть выражено в сознании и, причем, не в сознании вообще как атрибуте материи, а во вполне исторически определенном сознании (в теории) на данном ограниченном уровне развития человечества, отмечает такое важное, необходимое и достаточное условие появления такой всеобщей теории. Он указывает на то, что такая теория появилась не просто тогда, когда человек постиг преобразование материи в рамках одной и той же формы движения материи, а когда человечество научилось преобразовывать одни формы движения материи в другие и в этой деятельности вычленило то, что является не только общим для этих форм движения — их общий знаменатель, но и то, что составляет основу самого способа преобразования, а значит, и логику превращения всего во все, как при помощи человека, так и независимо от него. Ведь человек лишь приводит в движение только то в природе, что есть в ней вне зависимости от человека, оборачивает себе на службу логику превращения всего во все, но не создает ее, поэто­му-то и познает объективную всеобщую логику развития (всеобщую логику существования материи). Это — еще одно важное для нас открытие диалектического материализма, которое как раз позволяет переместить акцент именно на социальную форму движения МАТЕРИИ в целом. Через это «окно» практики на уровне преобразования одних форм движения материи в другие и уж, тем более, на уровне преобразования самого способа преобразования, человечество «видит» материю как таковую со всеми ее атрибутами (в том числе и с самим человеком, его чувствами, схватывающими всеобщее в единичном), притом, видит всеобщее не просто как все-общественное, а как общее для материи.

Если хотите, это точно так же, как в вопросе с объективной истиной. Современная теория познания, опирающаяся на диалектическую традицию, позволяет в относительных истинах видеть объективное движение от незнания к знанию, от непонимания к пониманию, от нечувствования к чувствованию материей самой себя в человеке, через единичное. Если этот выход на уровень материи через единичное есть, то есть и чувства, если его нет, то мы имеем дело всего лишь с ощущениями, сколь бы сложными и развитыми они не были, кроме них самих, они ничего не представляют и не выражают точно так же, как не представляют собой ничего, кроме физиологии, химии, физики, биологии процессы в нетронутом человеческой культурой мозге.

Далее, пунктирно намечая те методологические теоретические ходы, которые позволили бы решать проблему преобразования ощущаловки фрагментарного индивида в чувства человека, по сущности важно отметить категории безразличного и непосредственного, которые разрабатывал А.С. Канарский. Он говорил о безразличном как о полной противоположности чувственного, сравнивая категорию безразличного с гегелевским ничто. Чувственное, таким образом, является принципиально небезразличным, оно не может быть безразличным для человека. И, хотя Канарский и говорит о степени небезразличия, важно здесь то, что нулевая точка, полное безразличие — это отрицание всякой чувственности. Безразличное здесь вовсе не синоним равнодушного отношения к чему-либо, а практическая неразличаемость, то есть отсутствие непосредственного отношения человека.

Если применить категорию безразличного, эту важнейшую категорию современной эстетики, к уяснению бытия чувств в производстве отдельных фрагментов индивида, то мы увидим, что при всей эстетизации и даже непосредственности «общества переживания», при всем внимании его к тем или иным состояниям индивидов, чувства, в строго научном понимании, здесь не производятся, притом, что каждый отдельный фрагмент предполагает эстетическую составляющую и интенсивность, но, если рассматривать чувства с учетом всего того, о чем мы говорили выше, их здесь просто нет. Дело в том, что каждый отдельный фрагмент индивида, будь он сколько угодно интенсивно и глубоко переживаем индивидом как отдельное состояние, не захватывает его полностью целиком. Фрагменты индивида безразличны по отношению друг к другу. Здесь происходит то же самое, что и с мировоззрением на уровне мышления, которое просто не производится в производстве фрагментов индивидов.

Безразличные по отношению друг к другу фрагменты могут не просто соседствовать между собой во времени, но и протекать одновременно, никак не затрагивая и не задевая друг друга. Но ни один из них не захватывает такого индивида полностью и даже не претендует на это, потому не конфликтует с другими фрагментами. Потому, например просмотр фильма, вызывающего вполне реальный ужас или сопереживание герою, вполне совместим с наслаждением от вкуса попкорна и другого, традиционного для кинотеатра, фаст-фуда, который одинаково совместим как с комедийным, так и с драматическим «одноразовым» кино.