Unknown

орга низма. Сейчас его жизнь вне опасности, но врачи требуют, чтобы я оберегал его от лишних волнений. Поэтому я попрошу вас не звонить в ближайшие дни, и даже недели. Если будет что-то важное — напишите ему сообщение. Он свяжется с вами, когда сможет и захочет поговорить.

Еще три дня в голове укладывалось, что любовник мог умереть. И их похмельный скандал был бы последней точкой в череде случившихся и не случившихся разговоров. После того,

первого разрыва, когда обозленный ложью и недомолвками Арек выгнал его из дома, Саша жил, твердо веруя в то, что только его жизнь наполнена проблемами. Там, в недостижимых кругах, где принц Илле собирает на дорожках листья нератосских кленов,

нет ни тягот, ни забот. Нет места горечи, болезням и смертям.

«А ведь я же знал... нет, он мне не жаловался. Просто глотал свои таблетки, пил эликсиры и только иногда проклинал по году и свою обостренную чувствительность к атмосферному дав

лению. Ровным тоном напоминал, чтобы я не задраивал дверь в ванной — опасался приступа клаустрофобии. Не срывался, не орал, что я никак не могу запомнить — не надо закрывать эту чертову дверь. Только шутил — «со мной одна морока». А я улыбался в ответ».

До Саши, наконец, дошло — заполненные уютным молчанием вечера были потрачены зря. Он следил за постройкой виртуальных поселений вместо того, чтобы попытаться проникнуть

в реальную жизнь любовника. Расспросить, пожалеть, да хотя бы просто искренне поинтересоваться, как тот провел прожитую в разлуке неделю.

Александр дал себе слово исправить ошибку и попробовать

«навести мосты». Не сложится один разговор — можно пе-

реждать и завести второй. Пока судьба не лишила возможности

увидеться и перемолвиться словом. И бог с ним с сексом и с

минетом. Не сошелся на этом клин. Иногда нужно сдерживать

желания тела.

Выполнить намеченную задачу он не смог. Сообщения Арек

игнорировал, а на звонки не отвечал. Три раза не брал трубку,

а последние два нажимал на отбой. Это действие даже не

намекало, орало в голос: «Я не хочу с тобой общаться», и Саша

задумался — а не выставили ли Ареку условие? Призвали на

семейный совет, к примеру, и заявили — не прекратишь связь с

туземцем, упечем в больницу. Устроим, что тебя отзовут с Тагана

и лишат браслетов. Он же сам говорил — балансирует на грани,

получил должность только благодаря поддержке семьи.

После февральского «отбоя» желание бороться пропало.

Биться головой о непрошибаемую стену не надоедает только

дураку, и Александр решил, что в марте — в первой декаде,

как раз ко дню рождения Арека — сделает последний звонок и

отправит последнюю смс-ку.

«Отзовется — поздравлю, попробую разговорить. Нет —

значит не судьба».

Стоило помянуть судьбу — пусть мысленно, без каких-либо

надежд — и она тут же продемонстрировала свою капризную

женскую сущность.

В дверь постучали поздно, около половины первого ночи,

и насторожившийся Саша впервые пожалел, что не обзавелся

хотя бы газовым баллончиком. Он, как и два года назад, не ждал

от полуночных гостей ничего хорошего. И когда на его вопрос:

«Кто там?» ответили молчанием, не сообразил, что происходит

повтор давней ситуации.

— Вот уж кого не ожидал... — ошеломленно проговорил он, увидев стоящего на пороге Арека.

И даже не предложил войти — просто остолбенел от удивления. А еще пожирал взглядом. Забыл, как любовник красив, и не мог налюбоваться — ловил вишневый взгляд, ежился, видя оседающие на волосах снежинки... Потом спохватился и сказал:

— Да ты заходи! Что ж мы на улице стоим?

— Ты один?

— Один.

— Хорошо. Надо поговорить.

Им опять не хватило места в тесной прихожей, но на этот раз Саша не отстранился — наоборот, позволил себе невинное прикосновение, когда Арек начал отряхиваться от снега. Провел ладонью по мокрым волосам, огладил скулу и замер, услышав жесткое:

— Не нежничай. Я по делу. У меня крупные неприятности,

и я боюсь, что тебя они тоже затронут. Сразу вопрос — в этой квартире в последние месяц-два бывали малознакомые, чужие, или наоборот, давно знакомые, но не посещавшие тебя год-другой люди? Или кеннорийцы?

— Только тетя приходила. Сразу после того... когда я из особняка ушел, я отпуск на работе взял. Недельный. Четыре дня отгулял. И все четыре дня она заходила. Следила, чтоб не пил сверх меры. Больше не навещает — холодно, скользко. Я сам к ней заезжаю.

— Это радует...

— Хоть в комнату пройдешь? Или о неприятностях надо говорить в прихожей?

— Всё рано где, — глаза любовника блестели — неестествен-

но, лихорадочно. — Если кто-то ухитрился микрофоны напихать, то комнатой бы не обошлись. Но я сомневаюсь, что на это тратили время.

— Микрофоны?

Арек прошел в комнату, сел на кровать и заговорил. Сухо,

четко излагая события. Александр выслушал краткий рас сказ —

видеозапись, шантаж, стремительно утекающий срок, отве ден-

ный на размышления — переплел пальцы, стиснул, болью зас-

тавляя себя поверить в реальность происходящего, и начал за давать свои вопросы:

— Почему на тебя вышли только сейчас? Запись точно старая?