Unknown

Это было так уродливо, что почти все во мне кричало, чтобы я шел — бежал — оставил ее там.

Почти все.

Другая часть меня знала, что она умрет раньше, чем кто-то другой найдет ее.

И эта часть меня вывела меня из ступора и заставила бежать по переулку, упасть на колени и потянуться к ней, перевернуть ее на бок, вдыхая запах выпивки. Поворот ее тела сделал видимой ее руку — оранжевая бутылочка с рецептом, лежащая у нее на ладони, без крышки.

Я потянулся за ней и увидел Перкоцет почувствовав, как мои внутренности снова скрутило.

— Черт, — прорычал я, грубо схватив ее за лицо, чтобы разжать ей рот, а затем засунул пальцы внутрь, пока у нее не сжалось горло и она не начала кашлять.

Как только я это услышал, я дернул ее вверх, так что она сидела в основном у меня на коленях, но наклонилась вперед, когда ее начало рвать в переулке.

— Хорошо, — сказал я, стараясь говорить спокойным тоном, несмотря на бурлящий прилив чувств ко всей этой ситуации. — Все в порядке. Ты должна вытошнить это, — сказал я ей, когда ее рыдания перемешались с ее вздохами.

— Нет! — закричала она, когда я снова схватил ее за лицо и засунул пальцы внутрь.

И не было времени нянчиться с ней.

Я никак не мог оправдать то, что потратил целую минуту, чтобы объяснить, что того, что ее вырвало, было недостаточно. Ей нужно было что бы ее желудок был пустой, и даже тогда это могло быть плохо.

Она задыхалась еще до того, как смогла сделать еще один вдох, еще один поток рвоты ударил в землю.

— Хорошо, — сказал я более спокойным голосом, более удовлетворенный, когда, как это ни было отвратительно, я посмотрел на рвоту и понял, что большинство таблеток еще даже не растворилось. — Давай, — добавил я, обнимая ее за талию и прижимая к себе, когда поднялся на ноги. — Мы должны отвезти тебя в больницу, — добавил я, увлекая ее за собой по переулку.

Ее ноги уперлись, и все ее тело напряглось. — Нет, — сказала она, почти яростно качая головой. — Нет, — добавила она снова, более истерично.

— Милая, ты только что проглотила…

— Не в больницу. Куда угодно, только не в больницу, — добавила она, и я тяжело выдохнул.

Куда угодно, только не в больницу.

Прямо сейчас.

Это означало только одно место.

— Хорошо, поехали, — сказал я, наполовину таща, наполовину неся ее на улицу, где у бара Чаза ждали два такси, зная, что какой-нибудь идиот будет слишком пьян, чтобы сесть за руль. Я открыл заднюю дверь, втолкнул девушку внутрь и назвал свой адрес.

Еще до того, как мы отъехали от тротуара, она была почти без сознания рядом со мной, заставляя мои мышцы напрячься, беспокоясь, что не отвезти ее в больницу, даже против ее воли, было не правильным решением.

Но прежде чем я успел передумать, мы подъехали к моему зданию, и она дышала нормально, а ее пульс был немного медленным, но ровным. Поэтому я заплатил водителю и вышел, потянувшись внутрь, чтобы схватить ее и прижать к своей груди, чтобы отнести в дом.

— Подружка немного перебрала, да? — сказал водитель, пытаясь, я полагаю, сделать все это действие немного менее неловким.

Слишком неловким.

Он понятия не имел.

— Да. Спасибо, чувак. Осторожней за рулем, — сказал я, пинком закрыв дверь и обходя здание с задней стороны.

Я усадил ее на ногу, отпирая дверь, и почти вздохнул с облегчением, когда не почувствовал запаха дыма в холле. Как бы мне ни нравился Барни, это был не тот вечер, когда я хотел отвечать на вопросы.

Я поднял ее по лестнице и отнес в свою квартиру, прямо в ванную, опустив в нее. Я потянулся за ее бумажником, который был обмотан вокруг ее запястья, и выбросил его в другую комнату, потом достал ее мобильный телефон из кармана и сделал то же самое.

Затем я потянулся к крану и включил воду — холодную.

Пока я не был уверен, что она в безопасности, я хотел, чтобы она проснулась. Если это означало, что она будет злиться на меня из-за ледяной воды, то так тому и быть. По крайней мере, она была жива.

— Что за…— взвизгнула она, подпрыгивая, когда вода начала пропитывать ее джинсы и футболку с длинными рукавами.

Ее голова повернулась, и ее глаза нашли мое лицо.

И это был первый ясный взгляд, который я действительно получил от нее.

Она была слишком чертовски хорошенькой, чтобы получить передоз где-нибудь в чертовом переулке.

Держа ее в объятиях, я понял, что она худая — на самом деле, слишком худая. Что не было чем-то необычным для наркомана. А вот лицо, черт возьми. Она была хрупкой, ее лицо было фарфоровым, и на ее переносице виднелась небольшая, очень сдержанная россыпь веснушек. Ее глаза были темными и обрамленными тонной ресниц, черных, в тон ее бровям и волосам, которые она стригла коротко, они едва доходили до подбородка. А на подбородке, чертовски милой, была ямочка, придававшая ей привлекательный вид, несмотря на дерьмовую ситуацию.

— Что ты со мной делаешь? — спросила она, слегка дрожа губами, но не сделала ни малейшего движения, чтобы сесть или вылезти из-под воды.