Unknown

Закрывая глаза, я чувствую присутствие моего отца. Я ожидаю услышать его голос в любой момент. Чтобы он сел рядом со мной. Чтобы он шутил о том, какие глупые люди, с которыми ему приходится работать… люди, с которыми мне теперь придется работать.

Не открывая глаз, я вижу, как он выходит на веранду и смотрит на сад, который он так любит.

Я слышу движение, и моя голова поворачивается в сторону лестницы. Елена идет на кухню, и, одетая в белое, она похожа на ангела.

Я наблюдаю, как она ищет стакан. Когда она находит его, на ее лице расплывается улыбка, и это заставляет мои собственные губы изогнуться в улыбке. Она открывает кран и наполняет стакан, а потом поднимает глаза, и вода брызгает на нее, когда она вздрагивает.

— Боже мой, я тебя не заметила.

Я встаю и подхожу к ней, когда она берет пару бумажных полотенец, чтобы вытереть стойку.

Христос.

Вода пропитала рубашку Елены спереди, и я не думаю, что она это заметила. Ткань прилипает к ее груди, заставляя мое сознание рисовать грязные сцены.

Я начинаю твердеть и останавливаюсь на другой стороне мраморного островка, чтобы скрыть свой член от ее взгляда. Затем я наклоняю голову и говорю:

— Ты пролила на себя немного воды.

Елена смотрит вниз, и в следующее мгновение она приседает, скрываясь за островком.

— Я почти ничего не видел, – говорю я. Только твои соски, которые, откровенно говоря, выглядели чертовски соблазнительными.

— У меня есть глаза. Я знаю, что ты видел, – огрызается она.

— Если это тебя хоть как-то утешит, тебе нечего стыдиться, – пытаюсь я исправить ситуацию. Зная, что Елена не собирается выходить из укрытия, я хватаю свою футболку за шею и стягиваю ее. Я бросаю ее туда, где она стоит, и говорю. – Надень мою.

— Спасибо. – Я слышу, как она двигается, и затем она, наконец, встает, держа в руке свою мокрую рубашку.

Черт, она хорошо смотрится в моей футболке.

Я мгновенно снова начинаю твердеть, и мне приходится делать глубокие вдохи, чтобы успокоить свой член.

Когда я заканчиваю любоваться ею и перевожу взгляд на ее лицо, то замечаю, как она пялится на мою грудь. Ее губы приоткрыты, а глаза остекленели.

Уголок моего рта приподнимается в ухмылке.

— Рад знать, что тебе нравится то, что ты видишь. Теперь мы квиты.

Это выводит ее из задумчивости, ее щеки покрываются нежно-розовым румянцем.

— Прости. Я не хотела пялиться.

Я обхожу остров и, взяв стакан, который она поставила в раковину, наливаю в него воду, а затем протягиваю ей.

— Ты хотела пить?

— Спасибо. – Наши пальцы соприкасаются, когда она берет у меня стакан, и от этого по моей руке пробегает электрическая искра.

Елена, должно быть, тоже это почувствовала, потому что ее глаза встречаются с моими. Она пытается скрыть свою реакцию, отпивая немного воды, а затем делает шаг назад, создавая некоторое пространство между нами.

Она откашливается, затем спрашивает:

— Не можешь уснуть?

Я качаю головой.

— Не хочешь составить мне компанию?

— А... ладно.

Я жестом указываю на гостиную и следую за ней к дивану. Я жду, пока она выберет место, чтобы присесть, и сажусь рядом с ней. Поворачиваясь к ней всем телом, я говорю:

— Расскажи мне о себе.

Она прикусывает нижнюю губу, думая о том, чем бы поделиться.

Боже, у меня такое чувство, что я собираюсь ходить с постоянным стояком.

— Я люблю читать, – наконец-то она отвечает мне.

— Да? Что?

— Художественную литературу.

— Что именно? Романтику? – Я дразню ее.

Когда ее щеки становятся нежно-розовыми, я знаю, что угадал правильно, и от этого уголок моего рта приподнимается.

— Да, романтику, – признает она, а затем делает еще один глоток воды. – Твоя очередь.

— У меня нет времени читать.

Мой ответ вызывает у нее тихий смешок, и он звучит музыкально.

— Расскажи мне что-нибудь еще, – требует она.

Мне это нравится. Это первый раз, когда мы по-настоящему разговариваем. Это расслабляет.

— Я был действительно близок со своим отцом. Он был моим лучшим другом, – говорю я ей правду.

Глаза Елены смягчаются от сострадания.

— Какое твое любимое воспоминание о нем?

Я на мгновение задумываюсь.

— Их так много. – Положив руку на спинку дивана, я зажимаю прядь ее волос между указательным и большим пальцами. – Каждое воскресенье он готовил для нас стейки на гриле. Мы сидели на веранде и разговаривали о самых разных вещах.

На ее лице появляется пронзительное выражение.

— Это звучит так мило.

— Ты не близка со своим отцом? – спрашиваю я, хотя она и раньше говорила мне, что ничего для него не значит.

Елена качает головой.

— А есть какая-то причина? – Я наклоняю голову, сохраняя спокойное выражение лица, потому что хочу, чтобы она открылась мне.

Елена опускает взгляд на бокал в своей руке, и проходит долгое мгновение, прежде чем она отвечает:

— Он просто никогда меня не любил.

— А твоя мать?

Елена качает головой.

— Я ничего о ней не знаю.

Я медленно киваю, переваривая информацию. Испытывая свою удачу, я говорю:

— Расскажи мне, какой была твоя жизнь.