Unknown

Здесь мы вступаем в очевидный тупик. Ролью пролетариата было уничтожение капиталистического способа производства для того, чтобы освободить заключённые в нём производительные силы: коммунизм должен был начаться только после выполнения этой задачи. Но капитализм не заключает производительные силы, а поднимает их на невиданные вершины, потому что они существуют ради капитала, а не ради человечества. Пролетариат поэтому является поверхностным феноменом. Обращение перспективы вспять, в соответствии с которым производительные силы освобождаются капиталом, а не пролетариатом, благодаря развитию науки, является развитием, параллельным приручению человека. Их приручение – это приятие развития капитала, о котором теоретизировал Маркс, которое само по себе является архи-защитником роста производительных сил. В ходе этого развития, пролетариат, как производитель прибавочной стоимости, утратил даже эту функцию через обобществление наёмного труда и уничтожение всех различий между производительным и непроизводительным трудом. Пролетариат, перед которым некогда преклонялись, стал теперь самой сильной поддержкой капиталистического способа производства. Чего хочет этот пролетариат? И те, кто говорят от имени пролетариата и преклоняются перед ним – чего они хотят? Если полной занятости и самоуправления, то это станет лишь гарантией продолжительности капиталистического способа производства, поскольку теперь он станет более гуманным. Все левые уверены, что нужно лишь сделать так, чтобы процесс производства, будучи действующим рационализмом, начал действовать для человеческих потребностей. Но этим рационализмом является сам капитал.

Именно из-за мифологии пролетариата «народничество» мая-68, как мы назвали его, стало «пролетаризмом». Люди начали говорить: «Мы должны пойти к пролетариату, восстановить его боевой дух, призвать его способности к самопожертвованию и тогда он сможет прогнать злых боссов и последовать за другими ‘пролетариями’ по дороге к революции».

Май-68 сопровождался великим презрением и путаницей. Люди презирали самих себя, потому что не были «пролетариями» и друг друга по той же причине, в то время как никто ничего не понимал о пролетариате, классе, который всегда считался потенциально революционным. Нет иного способа объяснить тупик, в который зашло движение, сформировавшееся в оппозиции к существующему обществу. Этот тупик не стал ясным сам по себе, потому что в энтузиазме, который последовал за маем-68, движение оппозиции начало жить своей собственной жизнью, и основные вопросы остались на его полях. Но не только это, шок мая-68 вызвал возрождение и возвращение течений рабочего движения, которые до тех пор презирались официальными партиями и приговаривались ими к забвению: движение рабочих советов во всех вариантах, старая Немецкая Рабочая Коммунистическая Партия (KAPD), идеи таких индивидов как Лукач и Корш и т.д. Это возвращение прошлого стало признаком того, что люди не воспринимали текущую ситуацию напрямую, и что сама ситуация была неспособна породить новые формы борьбы или теоретические подходы. Тем не менее, интеллектуальное прохождение по этой уже хорошо проторенной дорожке всё ещё остаётся формой бунта, потому что таким образом не сгибаются перед тиранией того, что просто «произошло». Более того, это может стать началом поиска истоков блужданий человечества и первым шагом в противостоянии судьбе человечества, которое должно быть исключено из своего собственного человеческого контекста и обречено на преисподнюю продуктивизма.

Выше мы говорили о «тупике». Это не самый красноречивый образ, но, тем не менее, он является сердцем иной темы. Это словно стена, стоящая перед различными группами этого широкого течения в обществе, и этой стеной является пролетариат и его представление³⁷. Активисты переходят из одной группы в другую, при этом «меняя» идеологию, каждый раз волоча за собой груз непримиримости и сектантства. Некоторым из них удаётся, при их крайне широких траекториях, перейти от ленинизма к ситуационизму, вновь обнаружить нео-большевизм и затем перекинуться к коммунизму рабочих советов. Все они натыкаются на эту стену и отлетают, иногда дальше, чем другие. Стена – это эффективный барьер против любой возможной теоретической и практической комбинации. (В Германии можно найти и антиавторитарных троцкистов, коршистских троцкистов и т.д.)

Очевидно, что в этих группах, как и у некоторых индивидов, есть аспекты, которые далеки от негативных, поскольку определённое количество вещей были правильно поняты; но даже это понимание деформировано всеядным менталитетом, который является духовным дополнением образования группировки.