Unknown

Под всем этим находится глубокий, важный феномен: вся человеческая жизнь, с самого начала своего развития в капиталистическом обществе, прошла через обеднение. Более того, капиталистическое общество является организованной смертью с видимостью жизни. Речь идёт не о смерти как уничтожении жизни, но о смерти-в-жизни, смерти с субстанцией и силой жизни. Человек мёртв и является не более чем ритуалом капитала. Молодёжь всё ещё обладает силой отрицать эту смерть; она способна восстать против приручения. Она требует жизни. Но огромному количеству самодовольных людей, которое живёт в пустых мечтах или фантазиях, это требование, эта страстная потребность всё ещё кажется иррациональным, или, в лучшем случае, недостижимым по определению раем.

Молодёжь остаётся серьёзной проблемой для капитала, потому что она является всё ещё неприручённой частью общества. Студенты лицеев проводили демонстрации не только против военной службы и армии, но так же, и настолько же, против школы, университета и семьи. Школы действуют в качестве организации душевной пассивности, и это касается также активных и освободительных методов; освобождение школы стало бы освобождением угнетения. Во имя истории, науки и философии, каждый индивид должен уходить в коридоры пассивности, в мир, окружённый стенами. Знание и теория представляют столько же неодолимых препятствий, не позволяющих индивиду узнать других индивидов, препятствующих какому-либо диалогу между ними. Разговор должен протекать по определённым каналам, вот и всё. Затем, в конце трубопровода, находится армия, фабрика для приручения; она организует народ в общую волю к убийству других, структурируя уже отложившуюся в их сознании дихотомию вековой моралью «моей нации» и «чужого народа», потенциального врага. Людей тренируют и обучают, как оправдывать то, что не подлежит никакому оправданию – убийство женщин и мужчин.

Мы не отрицаем, что брожение перед Пасхой обладало реформистскими тенденциями. Реформистские аспекты повлекли за собой интеграцию, но нас здесь интересует не это, потому что это ничего не говорит нам о борьбе вида против капитала. Как и в мае-68, это движение было поверхностным, (хотя лишь более радикальное движение снизу смогло позволить ему выйти на поверхность), и оно откроет дверь улучшенной реструктуризации деспотизма капитала, позволяя ему лучше реализовывать свою «модернизацию».

Деспотизм капитала

Школы и университеты являются слишком жёсткими структурами для глобального процесса капитала, и то же самое касается армии⁴¹. Стремительный упадок знания и развитие СМИ уничтожили старую школьную систему. Учителя и профессора являются, с точки зрения капитала, бесполезными существами, которые будут заменены программируемыми уроками и обучающими машинами. (Точно так же капитал избавится от бюрократии, потому что она препятствует передаче информации, являющейся основой мобильности капитала). По иронии, многих из тех, кто спорит о необходимости жизни, легко убеждают решения, доверяющие обучение машинам и таким образом уничтожающие человеческую жизнь. Как правило, можно сказать, что все сторонники «модернизации» фактически провоцируют свою обречённость как индивидов с определённой функцией в обществе; они требуют собственных лишений. Но даже те, кто проповедует возвращение к жёсткому и авторитарному климату, превалировавшие до 1968-го, не смогут добиться ничего, потому что для успеха их планов, им нужно всё ещё опираться на капитал, а капитал приобретает выгоды как слева, так и справа.

Капитал навязывает свой деспотизм человеку посредством предметов и вещей, несущих в себе новые способы бытия, присущие новым требованиям капитала. Это подразумевает мир вещей в быстром движении, постоянно изменяющихся и дифференцирующихся (процесс явно не чуждый ощущению бессмысленности). Эти качества неизбежно вступают в конфликт с традиционными социальными отношениями и прошлым образом жизни, включая прошлый образ мышления. Реальными субъектами являются вещи. Они навязывают свой собственный ритм жизни и гарантируют ограниченность людей уровнем их собственного существования. Но поскольку предметы и вещи управляются и контролируются движением капитала, всегда остаётся возможность, что растущее новое угнетение может привести в движение повстанческую деятельность против общества самого капитала. И всё же капитал, в свою очередь способен получать выгоду от подрывной деятельности для собственного укрепления, как он это делал в начале этого века. Бунт пролетариата, ограниченного пространством своей фабрики и направленный на управление производством, стал фактором, который на деле помог капиталу в его движении к реальному господству. Конечным результатом стало уничтожение слоёв, который были лишними для прогресса капитала, триумф полной занятости, отход от либерализма laissez-faire и т.д.