Unknown

В полицейский участок я пришел поздно, вновь насквозь промокший: такси на улице не было, а дождь превратился в ливень. Только январский дождь в Нью-Йорке может быть таким холодным (Калифорния с каждым днем выглядит для меня все более привлекательной, Рут!)

Тиндейл взглянул на меня, слабо улыбнулся и сказал:

- Полиция Сентрал-Фолс только что отпустила вашего автора. Не было такси, да? Их никогда не поймаешь во время дождя.

- Они отпустили Детвейлера? - спросил я недоверчиво. - И он не наш автор. Я от него шарахаюсь, как от чумы.

- Ну, ваш или не ваш, но вся эта история оказалась бурей в стакане воды, - сказал он, предлагая мне чашку кофе, которая, наверное, была самой мерзкой чашкой кофе, которую я когда-либо пил в своей жизни.

Он отвел меня в свободную комнату, это я расценил как акт милосердия с его стороны; у меня возникло, вероятно, параноидальное, но довольно сильное чувство, что все люди, находящиеся в помещении для инструктажа в полицейском участке, украдкой поглядывают на преждевременно лысеющего редактора в дурацком твидовом костюме.

Похоже, эта история никогда не закончится. Примерно через 45 минут после того, как фотографии были доставлены по телеграфной связи в Сентрал-Фолс, и примерно через 15 минут после того, как был доставлен сам Детвейлер (не в наручниках, но в сопровождении двух здоровяков в синих костюмах), в участок явился полицейский в штатском, который прорабатывал цветочный дом после моего первого звонка. Всё это время у него были дела в другой части города.

Тиндейл сказал, что они поместили Детвейлера в маленькой комнате для допросов и оставили там одного, чтобы «обработать» его и заставить понервничать. Полицейский в штатском, который подтвердил то обстоятельство, что Детвейлер по-прежнему работает в цветочном доме, разглядывал фотографии сеанса с жертвоприношением в тот момент, когда из своего кабинета вышел начальник полиции Иверсон и направился в комнату для допросов, где был заперт Детвейлер.

- Иисусе, - промолвил полицейский в штатском, - до чего же они похожи на настоящие фотографии, так ведь?

Иверсон замер на месте.

- У тебя есть основания считать их подделками? - спросил он.

- Ну, когда я утром заходил в цветочный магазин, чтобы проверить того парня, Детвейлера, этот чувак, которому тут проделали хирургическую операцию на сердце без наркоза, сидел за прилавком, раскладывая пасьянс и глядя по телевизору «Надежду Райана»³⁰.

- Ты в этом уверен? - задал вопрос Иверсон.

Полицейский в штатском постучал пальцем по первой фотографии, на которой отчетливо было видно лицо «жертвы».

- Без сомнений, - сказал он. - Именно этот.

- Бога ради, тогда почему ты мне об этом не сказал? - спросил Иверсон, воображение которого уже, несомненно, нарисовало скорбную картину: Детвейлер, выдвигающий обвинение в ложном и неправомерном задержании.

- Потому что меня о нем никто не спрашивал, - ответил детектив, и не без оснований. - У меня было задание проверить Детвейлера, что я и сделал. Если кто-нибудь попросил бы меня проверить этого парня, я бы проверил. Но никто не просил. До свидания.

И он ушел, переложив всю ответственность на Иверсона.

Вот так всё было.

Мы обменялись взглядами с Тиндейлом. Через пару мгновений он смягчился.

- Как бы там ни было, мистер Кентон, особенно та фотография была очень похожа на настоящую… настоящую, как ад. Но в фильмах ужасов тоже происходит нечто подобное. Один парень, Том Савини³¹, может делать такие спецэффекты, что…

- Итак, Детвейлера отпустили.

Страх возник во мне, всплыв на поверхность, подобно советским подводным лодкам³², которые постоянно ускользали от шведов.

- Можете верить, можете - нет, но ваша задница в полной безопасности, словно за броней, - сказал Тиндейл и добавил с рассудительностью, свойственной Александру Хейгу³³. - Я утверждаю это на юридических основаниях. Вы поступили добросовестно, как должен поступать любой гражданин. Если бы Детвейлер мог доказать наличие злого умысла с вашей стороны, это другое дело… но черт подери, вы его даже не знали.

Подводная лодка показалась чуть выше, потому что в тот момент я почувствовал, что начинаю его понимать, Рут, и мои ощущения относительно Детвейлера ни тогда, ни сейчас нельзя было назвать добрыми и милыми.

- Кроме того, за необоснованный арест в суд подают не на осведомителя, а на полицию, которая прибывает, зачитывает права, а затем увозит в участок на машине, в которой нет ручек на задней двери.