Unknown

Я не вела дневник с тех пор, как была одиннадцатилетней девочкой со следами комариных укусов вместо грудей и личной жизнью, которая состояла из стенаний по Полу Ньюману²⁰⁷ и Роберту Редфорду²⁰⁸ с моими подругами Элейн и Филлис, но вот этот день настал. Я не буду писать о плюще, так как уверена, что Джон и Роджер достаточно подробно это осветят (прочитав несколько записок Джона, возможно, слишком подробно). Многое из того, что я должна осветить, по крайней мере, в этой записи, имеет личный характер, не говоря уже о сексуальном подтексте. Видите ли, я уже не та маленькая девочка! Я долго и напряженно думала, стоит ли мне это записывать, и, наконец, решила: «А почему бы и нет!» Скорее всего, эти записи не увидит никто, кроме меня, а если и увидит, то, что с того? Должна ли я стыдиться своей сексуальности в общем или своего влечения к убийственно красивому Риддли Уокеру в частности? Я так не думаю. Я современная женщина, услышь мой рев, и не вижу причин стыдиться: а. моего интеллекта б. моих редакторских амбиций (которые простираются намного дальше, чем дыра, известная как «Зенит Хаус», поверьте мне) или в. моей сексуальности. Видите ли, я не стыжусь своей сексуальности (что означало бы не говорить о ней и уж тем более не позволять время от времени давать ей выход). Я высказала это Хербу Портеру, когда он попытался вчера меня обвинить. Одна только мысль об этом сводит меня с ума (и смех раздирает, признаюсь с облегчением). Как будто он имел право меня хоть в чем-то обвинять. Я Тарзан, ты Джейн, вот пояс верности.

Херб вошел в мой кабинет около четверти одиннадцатого, даже не поздоровавшись, прикрыл дверь и просто стоял, сердито глядя на меня.

- Заходи, Херб, - сказала я, - и закрой дверь, чтобы мы могли поговорить наедине.

Даже намека на улыбку не было. Он просто стоял и хмурился. Как ему казалось, я должна была испугаться. Конечно, Херб Портер достаточно огромен, чтобы наводить ужас; должно быть, он ростом шесть футов один дюйм и весит двести пятьдесят фунтов²⁰⁹, и, учитывая цвет кожи его лица (вчера утром он был красным, как борт пожарной машины, и я нисколько не преувеличиваю), я переживаю за его кровяное давление и сердце. Он частенько мелет языком, но я была рядом, когда от генерала Хекслера начали приходить письма с угрозами, и эти письма заставили Херба поволноваться. Также он выглядел и в среду, когда Джон предположил, что, судя по всему, генерал Хекслер все еще жив.

- Ты трахалась с Риддли, - сказал Херб. Это, вероятно, должно было прозвучать как громогласное обвинение басом ветхозаветного пророка, но прозвучало скорее как невыразительный фальцет. Он все еще стоял в дверях, его руки то расходились то сходились. В своем зеленом выходном костюме и с красным лицом он выглядел как реклама Рождества в аду. - Ты трахалась с этим чертовым уборщиком!

На прошлой неделе это могло бы сбить меня с толку, но с прошлой недели здесь все изменилось. Думаю, к новому порядку придется привыкнуть. Я говорю о телепатии, мой дорогой дневник. Конечно же. ЭС²¹⁰. И, безусловно. ЧТЕНИИ МЫСЛЕЙ. В этом нет никаких сомнений. Другими словами, я знала, что было на уме у Херба с того момента, как он переступил порог моего кабинета, и это практически избавило меня от состояния шока.

- Почему бы тебе не сказать остальное? - Спросила я.

- Я понятия не имею, о чем ты говоришь. - Ответил Херб Портер, вложив в эту фразу весь свой фирменный гнев.

- А я думаю, имеешь, - сказала я. - То, что я трахаюсь с уборщиком, беспокоит тебя гораздо меньше, чем то, что я трахаюсь с черным уборщиком. Прекрасно трахающимся черным уборщиком.

Я поняла это с первого раза. Мы просто зашлись в экстазе. Хотелось бы сказать, что мне стыдно признаться, как мне это понравилось, но это не так.

- Дело в том, Герберт, - продолжила я, - что у него член, как у жеребца. Такой инструмент не является достоянием только черных людей, - это все расистские штучки-дрючки, - но немногие люди, белые или черные, знают, как использовать то, что Бог и генетика им дали. Риддли знает. И, поверь мне, он провел немало скучных дней в этой дыре.

- Ты просто не можешь... Ты не должна... Он не... - он брызгал слюной на все стороны. Но, благодаря вышеупомянутому новому порядку, в старом добром «Зенит Хаус» больше не было многоточий и недосказанности. Хорошо это или плохо, но каждая мысль была закончена. То, что я не могу слышать ушами, я могу слышать умом.

Ты не можешь... ДЕЛАТЬ ЭТО!

Ты не должна... ЕМУ ЭТО ПОЗВОЛЯТЬ!

Он не... НАШЕГО УРОВНЯ ЧЕЛОВЕК!

Как будто Херб Портер, хвастун-республиканец, был человеком моего уровня. (В некоторых важных отношениях, конечно же, был: а. он тоже редактор б. он любит книги в. он тоже часть странного опыта Жизни с Плющем.)

- Херб, - сказала я.

- А что если ты подхватишь какую-нибудь болезнь? - возмутился Херб. - А что, если он... рассказывает о тебе своим друзьям, когда они сидят на ступеньках и пьют свои коктейли?

- Херб, - сказала я.

- А что, если он станет употреблять наркотики? Заимеет друзей - преступников? Что если...