Unknown

   - Не могу, – как могла, сдерживала слезы Елена Павловна. – Себя не получается. Учитель ругает, зовет бракованным целителем, а все равнo ничего не выходит. Правда, мы с ним работаем над амулетами малого исцеления, но до ума ещё не довели. Да и не взяла я его с собой.

   - Ну и ладно, - Вэль, не мелочась, рванул рукав рубахи. Для любимой ничего не жалко. Нашел и ополоснул в источнике листья лопуха, приступил к перевязке.

   - Это ты хватил, – наблюдая за ходом лечения, заметила леди Ласточкина. – Замок недалеко, можно было ограничиться платком. У меня с собой.

   - Не капризничай, женщина, – начинающий эскулап весь ушел в процесс. – Я знаю, что делаю.

   Он был такой смешной,испуганно-сурoвый, встрепанный и очень молодой, что у Елены Павловны защемило сердце.

    - Вэль, Вэль, – вырвалось само собой, - что же ты наделал? Как мне теперь без тебя?

    - Элен, клянусь, не знаю, как оно получилось, – ему не потребовались дополнительные разъяснения. Сразу понял, о чем идет речь. – Я ведь в cторону Энн дaже не смотрел. Вообще никого кроме тебя не видел. И до сих пор не вижу. И не нужен мне никто. Одна ты.

   - Это ты теперь так говоришь, – она согнула ногу в колене в попытке освободиться, да куда там. Балеарский свое держал крепко.

   - Не знаю, что случилось той ночью. Не помню, - его голос звучал глухо. – Уснул, словно к колодец черный ухнул. Просыпаюсь - под боком Энн. Но я ее не звал! Не хотел, дал понять, что между нами все кончено. К тому же до сих пор ей никак не удавалoсь забеременеть, не приживалось мое семя.

   - Зачем ты все это мне рассказываешь? – Елена Павловна удвоила попытки освободиться. – Не надо.

   - После того, что случилось, я провел следствие, – торопливо исповедовался Вэль, словно бы радовался возможности oткрыть душу. - Не сам пoнятное дело, действовал через доверенных людей. Так вот, выяснилось, что для того, чтoбы оказаться в тягости, Энн даже зелье плодородия принимала, и ничего. А тут как по заказу.

   - Так оно и бывает.

   - Как, так? Без Любви? Без памяти? У нас с тобой все по-другому.

   - Не сравнивай, - поморщилась она.

   - Не буду, – согласился он, но тут же вскинулся: - Элен, прошу поверь мне! Поверь и прости. На остальных плевать, но ты - совсем другое дело. Не было у меня ничего с Энн, и быть не могло!

   - А если? – не смогла не спросить она. Вот понимала, что мужик на грани, что говорит искренне, что ни в чем по сути не виноват. Да даже если трахнул он по пьяни сучку Нэвил, это ничего не значит. Чистая физиология. Другой вопрос, зачем вообще развел гарем? Впрочем, в этой ситуевине с себя вину Елена Павловна тоже не снимала. Ведь могла же не вмешиваться в отношения Арвэля и его первой любви? Могла. Так нет же, встряла по уши, запуталась как муха в паутине, принайтовалась намертво, а теперь права качает.

    - Признаю сына, – Балеарский ни на секунду не задумался. Видно, давно все решил.

   - А дочку?

   - И девочку тоже, - облегченно рассмеялся он. – Дочери герцогов, даже незаконнорожденные, высоко котируются на брачном рынке. Малышка не засидится в девках.

   - Ты все продумал, да?

   - Как иначе? Только, Элен... Не знаю, как и просить тебя, не знаю, как у нас сложится, но все же прошу : пусть это ребенок растет с тобой.

   - Вэль!!! - она дернулась как от удара током. Это же надо, чего удумал гад синеглазый! Мутантище! Сволочуга гулящая!

   - А кому я ещё могу доверить невинного ребенка?! - не хуже Палны гаркнул он. – Энн? Матери? Кому?

   - Не знаю.

   - Элен, послушай. Пусть даже у нас не получится, этoт ребенок ни в чем не виноват.

   - Нормально! - рассвирепевшая женщина с кулаками кинулась на Балеарского. – Ты будешь по бабам таскаться, а я растить твоих бастардов. Сволочь!

   - По каким бабам, дура? – под напором Елена Павловны лопнуло дутое благородное воспитание, выпуская на волю дикаря. И этот самый дикарь, не церемонясь сгреб в объятия взбешенную женщину и поцеловал.

   Поцелуй обрушился на Елену Павловну бешеным шквалом, порывом ураганного ветра, неистовым летним ливнем, а может, то был степной пожар? Ρастерянная, задыхающаяся от страсти женщина не знала. Да и не хотела знать, по чести говоря. В один миг рухнули все те стены, которые она старательно строила каждую ночь разлуки. Бурлящей страстью заполнились защитные рвы. Раскрылись ворота... Ой, автора потянуло куда-то не туда. Слава Всевышнему, до настежь раскрытых ворот и полной капитуляции дело не дошло.

   Орел и ласточка вовремя остановились. Каким-то чудом, не иначе. Пьяные от любви и желания, тяжело дышащие смотрели они друг на друга и боялись произнести хоть слово. Словно бы оно могло разрушить то хрупкое, чему и названия–то нет, но и жить без него невозможно.

   Положи меня, как печать на сердце твое, как перстень на руке твоей: ибо крепка, как смерть любовь; люта, как преисподняя ревность; стрелы ее - стрелы огненные.

***