Unknown

Это не худший вариант – почти половину курса после выпуска отправили на два года служить лейтенантами в глухомань, кого-то засунули в секретные институты, в просторечии – номерные «ящики». Тогда у многих «ящиков» были, кроме номеров, «открытые», но ничего не говорящие названия – «Рубин», «Гранит», и так далее. И был, говорят, институт под названием «Самшит». Все бы хорошо, но началась перестройка, и в страну стали приезжать иностранцы. «Как, вы говорите, называется ваш институт? Some shit? Oops...».

Артему с распределением повезло – хотя вместо Физтеха, о котором мечтал, он попал в режимный Оптический институт, и аспирантура обломилась, но зато он оказался в лаборатории блестящего молодого академика Александрова, которого все сотрудники называли просто Шефом; и это определило всю его жизнь. О Шефе, удивительном человеке, ученом и Учителе, нужно рассказывать отдельно; а в эту повесть поместятся разве что несколько моментов из тех времен.

-- Шеф идет по институтскому двору мимо каких-то маляров. Маляры роняют со стремянки банку с краской на землю, безнадежно забрызгивают ему брюки, а потом долго, громко и с наслаждением матерят его, - за что, не очень понятно, ну разве за то, что интеллигент. Весь остаток дня Шеф тих и грустен.

-- Шеф идёт по институтскому двору и тащит в каждой руке по блоку питания УИП-1 (47 килограмм каждый). За ним след в след поспевает сотрудник его лаборатории К., и несет сетевые шнуры, волочащиеся за приборами.

-- Шеф терпеливо выслушивает довольно нервный рассказ Артема о том, что локальный партийный босс пытался его, Артема, заставить писать заявление о приеме в партию, ссылаясь на какое-то решение партбюро и суля немедленный карьерный рост, – а он, понимаете, отказался, сославшись на занятость по работе. Шеф смотрит ехидно, и неожиданно цитирует Атоса - «Вы поступили, как должны были поступить... но, возможно, Вы совершили ошибку!».

-- Шеф вызван на партбюро, хотя он и не член партии, и никогда им не был. Ему почтительно, но настойчиво устраивают втык за то, что он ездит с сотрудниками в колхоз и на овощебазу - академикам не положено, конфуз может выйти, если империалисты прознают. Шеф заявляет, что не понимает, как это он других будет посылать, если сам не поедет. Партбюро от него с неохотой отстает, и нас начинают гонять реже.

-- Шеф уезжает в командировку. Его сотрудник К. сидит на своем рабочем месте, и, отключившись от реальности, размышляет вслух: «Завтра Шеф приедет... А что ж я ему скажу? что ж я ему скажу-то?». Минутное сосредоточенное молчание, во время которого он перебирает в памяти все не полученные за время отсутствия Шефа результаты, и оп-ля – решение найдено. Радостным голосом: «А я ему скажу – здравствуй, Шеф!!!».

Начало перестройки, вся страна кидается читать газеты и журналы, «Литературку» не достать – подписка на нее разыгрывается на предприятиях. Читают – впервые – про Сталина, про репрессии, про лагеря. Читают Гранина и Солженицина, Домбровского и Шаламова, читают рыбаковских «Детей Арбата», читают «Доктора Живаго» – утоляют многолетний литературный голод. А в магазинах – голые полки, все продукты продаются только по талонам, но и по талонам ничего не купить. Горожане кормятся исключительно тем, что растет у них на «приусадебных участках» – клочках земли в болотистых пригородах, не имеющих никакого отношения ни к каким усадьбам. С каждым годом с продуктами становится все хуже. Трехлетняя дочь, зайдя с бабушкой в магазин, начинает смеяться – ей кажется очень смешным, что на полках нет вообще ничего!

Книги – пока еще жуткий дефицит, в магазинах только партийная литература и генеральские мемуары. Хорошие книги можно достать через институтское общество книголюбов (в порядке очереди, и с обязательной нагрузкой в виде тех же мемуаров) и еще – с середины 80-х – в магазинах книгообмена. В них своя иерархия, все книги делятся на категории. В первой, самой высшей – романы Пикуля. В один прекрасный день Артему удается урвать в обществе книголюбов вожделенного Пикуля, отнести его в книгообмен и поменять на первый советский сборник Булгакова. Все счастливы.

Безалкогольный 1985-й год, лето. Артем и Леха с женами плывут по Волге к Астрахани на байдарках, а за ними гонится моторка, спущенная с 4-го плавучего рыбзавода, и хриплый матрос взывает к их лучшим чувствам - «Студенты! у нас полный корабель икры, а выпить нечего! ну уступите бутылку за икру, за сколько хотите!». Но они не уступают ни в этот раз, ни во все следующие - у них на все путешествие припасена только одна бутылка водки на крайний медицинский случай. Так им черной икры и не удается попробовать.