Unknown

— У Энцо был страховой полис на десять миллионов долларов на мою жизнь. Я узнала об этом только после его смерти. И продолжала выплачивать страховые взносы, но сменила бенефициара на Джанни. В то время Лили еще не было восемнадцати, иначе это была бы она.

Куинн говорит: — Десять миллионов? Зачем ему было так беспокоиться всего за десять миллионов?

Я открываю глаза и обнаруживаю, что Деклан смотрит на меня, ожидая моего ответа. Он уже знает.

— Это была всего лишь вишенка на торте. Настоящие деньги — это то, что я унаследовал после смерти Энцо.

— Двести сорок миллионов долларов, — тихо произносит Деклан.

В шоке Куинн поворачивается ко мне.

— Что?

— Да, парень. Твоя жена богата.

После минуты задумчивого молчания Куинн говорит: — За исключением того, что на самом деле она не моя жена, не так ли?

Я не могу смотреть на него. В его голосе слышится нотка окончательности, как будто он только сейчас осознает, что наш отказ от брака — это катание по очень тонкому льду. Я говорю: — Это ничего не меняет между нами, Куинн.

Деклан говорит: — А что, если бы тебя назначили капо Пяти семей? Это что-нибудь изменило бы?

Ошеломленная, я смотрю на него широко раскрытыми глазами, а мое сердце учащенно бьется. Мой мозг начинает работать быстрее. Я думаю о странной встрече с главами других четырех семей в тот день на складе, о том, как я почувствовала, что происходит нечто большее, чем то, что они сказали, и у меня по спине пробегают мурашки.

Я также знаю, что здесь я должна действовать очень осторожно, потому что у меня нет возможности узнать, ловушка ли это, записывают ли меня и как Деклан О'Доннелл получил в свои руки всю эту информацию. Если уж на то пошло, Мафия по-прежнему остается врагами. Без этого свидетельства о браке, наших отношений не существует.

Я говорю: — “Что, если” — опасный вопрос. И здесь я подчеркиваю, что у меня нет доказательств того, что какая-либо из этих сведений реальна. Все это могло быть легко изготовлено кем-то, у кого было очень мало навыков.

Глядя на меня с холодным самообладанием, которое ничему не противоречит, Деклан говорит: — Сегодня утром было голосование, Рейна.

— Джанни сказал, что голосование отложено.

— Ему сказали, что это было, но голосование продолжалось без него.

— Почему?

— Потому что они уже решили, что ему больше не рады в семье.

Мой голос повышается вместе с гневом, и я говорю: — Что, черт возьми, это значит?

— Это означает, что им были предоставлены неоспоримые доказательства того, что Джанни годами выводил деньги из семейных операций, в дополнение ко многим другим актам нелояльности.

Я решительно говорю: — Дай угадаю. Ты предоставил им доказательства.

— Не я.

— Тогда кто же?

— Заинтересованная третья сторона.

Я уверена, что он не скажет больше, поэтому меняю тему.

— Мне нужно поговорить со своим братом обо всем этом.

После паузы Деклан тихо говорит: — Боюсь, это невозможно.

Это звучит как угроза. Воздух становится статичным. Мое сердцебиение учащается. Каждый мускул в моем теле напрягается. Куинн рядом со мной тоже напрягся, переводя взгляд с меня на Деклана и обратно, стиснув подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев. Каждая клеточка его тела готова к действию, настроенная на напряженную обстановку в комнате.

Это поражает меня, как ядерный взрыв. Если бы Деклан попытался причинить мне вред, Куинн убил бы его. Его босс, его друг, человек, которого он однажды назвал лучшим человеком, которого он когда-либо знал. Он убил бы его, чтобы защитить меня.

Эмоция, которую я испытываю, настолько глубока и непреодолима, что мне приходится сделать несколько медленных вдохов, прежде чем я снова могу заговорить.

— Почему бы и нет?

— Потому что Джанни мертв.

Когда я вскакиваю со стула, Куинн движется одновременно, вскакивая и становясь передо мной, словно защищая, с яростным рычанием и угрожающим взглядом в сторону Деклана.

Деклан смотрит на нас, подняв брови, с выражением недоверия на лице.

— Что, черт возьми, с вами двумя не так?

Куинн рычит: — Эта женщина могла бы носить моего ребенка. Если ты хочешь добраться до нее, ты должен сначала пройти через меня!

Смех Деклана короткий и удивленный. Он смотрит на меня так, словно гадает, какие чары я наложила на его друга, затем снова переводит взгляд на Куинна. Он качает головой и выдыхает.

— Сядьте, спятившие ублюдки. Я никому не угрожал. Иисус, Мария и Иосиф, у меня на руках мятеж. Я знал, что сегодняшний день будет дерьмовым.

Он со вздохом откидывается в своем большом кожаном капитанском кресле и машет нам рукой, как будто мы ведем себя нелепо.

— Сидеть!

Куинн смотрит на меня, ожидая указаний. Я киваю, и мы оба осторожно занимаем свои места. Деклан сердито говорит: — Ради бога, парень, не пялься на меня таким мрачным взглядом! Последнее, что я знаю, — я все еще отвечаю за тебя, так что прояви хоть немного чертовой почтительности!

Стиснув коренные зубы, Куинн неохотно опускается в кресло. Деклан переводит взгляд на меня и обвиняюще говорит: — Что ты с ним сделала? Он еще более взвинчен, чем обычно!

— С ним все в порядке. Давай вернемся к делу, пожалуйста.