Unknown

— Понятно. Поэтому он сбегает из подземелья, чтобы обыскать весь Рим в поисках женщины, которую он никогда раньше не видел. Отличный план. Твой гладиатор — идиот.

Я чувствую себя неоправданно самодовольной, сообщая ему обратное.

— Но он нашел ее, значит, это не так.

Раздраженный, он говорит: — Как он нашел ее? Телепатия?

— Он был на рынке и подслушал ее разговор с продавцом помидоров. — Когда он недоверчиво смотрит на меня, я улыбаюсь. — Итак, Максим Аврелий Тиберий… насколько сильна твоя сперма?

Его взгляд становится острее. Он заряжается энергией. Клянусь, я вижу, как удлиняются его клыки. Откладывая книгу на барную стойку, он хрипло говорит: — Если ты хочешь собрать урожай, Антония Октавия Флавий, тебе придется делать это старомодным способом.

Я плавно приближаюсь к нему, выдерживая его хищный взгляд.

— Но я принесла эту особую терракотовую урну, чтобы собрать в нее твое семя, гладиатор. Я замужем. Я просто не могу нарушить свои брачные клятвы.

Как только я оказываюсь на расстоянии вытянутой руки, Куинн протягивает руку и хватает меня. Он заламывает мои руки за спину, прижимает к своему телу и смотрит на меня сверху вниз горящими глазами.

— Если твой муж слишком стар, чтобы трахнуть тебя как следует, твои свадебные клятвы уже нарушены.

Я застенчиво хлопаю ресницами.

— Но, сэр, я дама из высшего общества. Я никогда не смогла бы прелюбодействовать с простым солдатом. Злобным преступником. Человеком, который приговорен к смертной казни за свои преступления.

Глядя на мой рот, он облизывает губы.

— Ты не получишь моего семени, пока не сделаешь этого.

Когда я извиваюсь рядом с ним, потираясь грудью о его грудь, он рычит. Его глаза темнеют. Его растущая эрекция прижимается к моему бедру. Я не уверена, кому эта игра нравится больше, ему или мне.

— Предполагается, что ты должен быть привязан к стулу с завязанными глазами, — задыхаясь, произношу я.

Он оглядывает комнату. Отпустив меня, подходит к столу у противоположной стены и выдвигает из-под него стул. Он ставит его передо мной, садится на него, снимает галстук и протягивает мне.

Когда я беру его, он срывает с себя пиджак и рубашку и швыряет их на пол. Раздетый по пояс, он сидит там, пристально глядя на меня снизу вверх, его грудь поднимается и опускается, а все сухожилия на шее выступают.

— Руки за спину, гладиатор.

Он мгновенно сцепляет руки за спинкой стула. Я могу потерять сознание от волнения.

Заходя ему за спину, я наматываю галстук ему на голову, закрывая глаза. Я наклоняюсь и целую его в шею, шепча на ухо: — Ты будешь хорошим гладиатором и будешь держать руки за спиной, или мне нужно найти что-нибудь, чтобы связать их?

— Я буду вести себя хорошо, — говорит он, практически задыхаясь.

В награду я снова целую его в шею, нежно покусывая, а затем слизываю укус. Он тихо стонет, ерзая.

Когда я выпрямляюсь, у меня кружится голова. Я обхожу его спереди и сажусь ему на колени. У меня между ног его огромная эрекция. Слегка проводя ногтями по его плечам, я шепчу: — Ты самый великолепный гладиатор, которого я когда-либо видела. Такой сильный. Посмотри на все эти прекрасные мышцы.

Он наклоняется вперед, слепо ища мой рот. Я отдаюсь ему, трепеща от животного звука, который он издает, когда наши губы встречаются. Мы целуемся глубоко, пока мои соски не начинают жаждать его рта, а пульсация между ног становится невыносимой.

Я встаю, расстегиваю молнию на платье и выскальзываю из него. Я снимаю трусики и сбрасываю туфли на каблуках. Затем я опускаюсь на колени перед Куинном и расстегиваю его ремень. Когда я расстегиваю молнию, его твердый член гордо торчит из-под трусов.

— О, гладиатор. Ты так же талантлив, как я слышала.

Я кладу руки ему на бедра и облизываю набухшую головку. Он стонет, сгибаясь. Все мышцы его живота сжимаются.

Я беру его член обеими руками, облизываю его головку и посасывая, затем провожу языком вверх и вниз по пульсирующей вене. Когда он становится горячим и скользким, я снова сажусь на него верхом, прижимаясь своей обнаженной грудью к его груди.

Его твердый член зажат между нами, втиснутый в мои влажные складки. Я скольжу по нему взад-вперед, едва двигая бедрами.

Он говорит сквозь стиснутые зубы: — Еще. Внутрь.

Целуя его в шею, я улыбаюсь.

— Ты здесь не главный. Ты заключенный, помнишь?

— Черт.

Покачивая бедрами взад-вперед, я беру его лицо в ладони и направляю его рот к своей груди. Он хватается за сосок со звуком облегчения, посасывая так сильно, что его щеки впадают.

— Это так здорово, — шепчу я, запуская пальцы в его волосы. — Я люблю твой рот.

Я подставляю ему вторую грудь, и он делает то же самое, жадно облизывая и посасывая. Каждое движение его губ — стрела удовольствия, устремляющаяся к моей киске. Я такая влажная, трение такое восхитительное, что я стону, скользя взад-вперед по всей длине его твердого члена.

— Думаю, мне следует уйти, Максимус, — задыхаясь, говорю я. — Это опасный план. Если нас раскроют, мой муж убьет меня.

Он рычит: — Я убью твоего мужа прежде, чем он узнает. Тогда мы сможем быть вместе.

— Но ты заперт в этой темнице!