Unknown

— Да, и он ушел из ИНОА, чтобы присоединиться к Временной ИРА. Ни один полицейский в Тироне или Арма не будет в безопасности, пока он не сядет обратно за решетку.

Выступление одного из ведущих республиканцев было длинным и бессвязным, речь была наполнена обычными обещаниями победы и угрозами грядущих действий. Толпа ждала, когда волынщик сыграет зарю, но его не было. Люди заволновались. Свои слабые звенья есть у каждой организации, такое же было и у каррикморской ИРА: молодой человек, который был настолько глуп, что ему никогда не доверили бы ничего важного. Но у него была волынка, и он мог изобразить на ней зарю. Он подошел к командиру Временной ИРА Каррикмора, и в отчаянии его отправили за инструментом. Когда музыкант начал играть, толпа притихла. Парень очень старался, но ни одна нота не попадала в такт. Один из сотрудников полиции начал смеяться, и этот заразительный звук начал распространяться по нашим рядам. Его попытался остановить старший офицер.

— Тише, проявите немного уваже...

Тут волынщик в очередной раз что-то выдал невпопад, и офицер рухнул от хохота, убегая в ближайшую полицейскую машину, чтобы отсмеяться. Наши ряды рассыпались. Закоренелые убийцы из ИРА, находившиеся перед нами, просто стояли и смотрели на музыканта, всеми силами желая, чтобы он, Бога ради, остановился. Когда парад стал расходиться, и бесстрашный музыкант проходил мимо меня, я не смог удержаться от комментария.

— Молодец, сынок. Никогда не получал такого удовольствия от республиканского парада. Твоя игра — это заслуга всей твоей организации.

Полученный мной ответ описать невозможно.

Наш район также патрулировали и армейские подразделения, и Полк обороны Ольстера. Согласно заведенного порядка, все патрули территориалов, а иногда и армейцев должен был сопровождаться офицером полиции. Я ходил с парой армейских патрулей, и все они были хороши, острые и цепкие, как горчица. Никогда еще я не чувствовал себя таким молодым.

Мне сказали принять свой первый патруль Полка обороны Ольстера, с которым я встретился на армейской базе в Лишнашара, где меня проинструктировали о маршруте их патрулирования. Они хотели посетить ферму, которой владел известный активист ИРА. Я не возражал. Нас высадили на вертолете неподалеку, и мы начали патрулирование в нужном направлении.

Погода стояла ужасная: шел ливень и срывался сильный ветер. Патруль состоял из трех огневых групп по четыре человека, я шел в центре. Когда я вошел во двор фермы, передо мной предстала ужасная сцена — под раскачивающимся от ветра фонарем в окружении трех людей из Полка стоял наш подозреваемый республиканец, ветер трепал их волосы. О чем они говорили, я могу только догадываться, но когда человек из ИРА увидел, что я вхожу на фермерский двор, его глаза на мгновение закрылись, словно в безмолвной благодарственной молитве.

В следующую минуту двор оказался заполнен овцами, хотя когда я подходил, они находились в загоне. Военнослужащий, стоявший рядом со мной, сказал:

— Пока он будет загонять их обратно, он не сможет делать бомбы.

Другой солдат стоял у огромного воронкообразного бункера с зерном. Его рука потянулась было к рычагу, чтобы высыпать зерно на землю.

— Стой!

От моего крика он замер. Я повернулся к старшему сержанту.

— Прикажите своим людям, чтобы они быстро все осмотрели и отошли на опушку вон того леса на краю фермы. — Я указал на близлежащую рощу.

Через десять минут патруль собрался вокруг меня. Я был холоден и зол.

— Я отвечаю за этот патруль. Вы — моя ответственность. Очевидно, что я не донес вам свою позицию. Отныне, если я увижу еще один акт умышленного нанесения вреда, то лично привлеку виновного к уголовной ответственности, и сделаю так, чтобы каждый сержант, находящийся здесь, был разжалован до такой степени, чтобы он отдавал честь кондукторам автобусов. Я ясно выразился?

Послышалось негромкое бормотание.

— Буду считать это положительным ответом. А теперь давайте продолжим нашу работу.

Когда командир патруля повел нас прочь из леса, мне пришла в голову мысль, что десять лет назад я вполне мог быть тем, кто выпускает овец. Я определенно изменился.

Дни в глубинке тянулись медленно, каждый из них был похож на предыдущий, — долгие часы, проводимые в полях и на блокпостах. Лишь небольшая рябь иногда нарушала повседневную рутину. Я нашел в поле боеприпасы — мешок с патронами для АК-47. Подразделение, сменившее нас, потеряло оружие недалеко от Сиксмилтауна. Его нашел и сдал местный житель, протестант. Не успел я оглянуться, как пробежал год, и я подал заявление в Ольстерский университет, чтобы получить высшее образование в области правоохранительной деятельности и был принят.

*****