Unknown

В июне я погрузился в работу, не желая думать о результатах экзаменов, но в первую неделю июля добрался до университета и стоял в маленькой, притихшей толпе, ожидая, пока в холле юридического факультета опубликуют результаты. Ровно в полдень появился старший преподаватель курса и прикрепил к доске несколько листов бумаги, быстро отойдя в сторону, чтобы его не затоптали насмерть, пока толпа напирала вперед. Я выискивал свое имя, пока вокруг меня раздавались возгласы радости и стоны разочарования. Потом я нашел строчку: «Генри Маккалион: 2.1, сдал», — и подпрыгнул в воздух так высоко, как только мог. Генри Маккалион, досточтимый бакалавр права, с двойным высшим баллом по специальности «Юриспруденция».⁹² Жизнь просто не могла быть еще лучше.

Я подождал, чтобы узнать, можно ли теперь мне перейти к следующему этапу своего юридического образования — профессиональному курсу CLE,⁹³ необходимому для того, чтобы стать барристером. Конкуренция за право попасть на курс была жесточайшей. Даже балл 2.1 по юриспруденции не гарантировал, что меня на него примут.

Четвертого июня 1994 года я получил письмо со штампом Юридического общества. Открыв его, я разразился радостным криком — для меня нашлось место на профессиональном курсе права! Количество мест было ограничено, поэтому получить его само по себе было большим достижением. Я обзвонил всех знакомых и друзей, чтобы рассказать им о своей удаче. Друзья, которые завелись у меня тут, на месте, решили отпраздновать это событие, и все мы отправились в винный клуб, где с большим удовольствием обсудили, каким барристером я стану. Я чувствовал себя так, словно выиграл в тотализатор.

Когда я вернулся домой, на моем автоответчике мигал сигнал. Там было сообщение перезвонить одному из друзей в Ольстер. Несмотря на то, что было уже за полночь, я сразу же его набрал. Внезапно вся моя радость испарилась — на острове Малл-оф-Кинтайр разбился вертолет, и среди погибших был мой старый друг Йен Феникс. В оцепенении я сел, уставившись в стену. Потом встал и налил себе выпить. Каждый, кто встречал Йена, был тронут его теплотой и щедростью. Я вспомнил, как он, будучи суперинтендантом, приходил ко мне домой, когда я был ранен, чтобы пригласить меня выпить, и тратил свое драгоценное свободное время, чтобы помочь мне, когда я так в этом нуждался. Мне было трудно осознать, что человек, столь полный жизни, мог погибнуть. То, что должно было стать одним из самых счастливых дней в моей жизни, было омрачено потерей одного из моих самых лучших друзей. Я помнил его плутовскую улыбку, его искреннюю любовь к жизни. Постоянно звонили друзья, и никто из нас не мог смириться с такой потерей. Сколько я просидел, не знаю, но в конце концов рано утром пришла Крисси и отвела меня в постель.

На следующей неделе я поехал на похороны Йена в Белфаст. Из семейного дома его гроб несли шесть бойцов Специальной Авиадесантной Службы. Кортеж растянулся более чем на триста ярдов, когда скорбящие, преодолевшие тысячи миль, прощались с этим исключительным человеком. На кладбище шесть человек в форме Королевской полиции Ольстера внесли гроб в церковь. Президент Ассоциации ветеранов Парашютного полка в Ольстере произнес прощальную речь. Он говорил о том, каким человеком был Йен: человеком, который плакал после нападения на полицейский участок в Лафголле, в результате которого погибли восемь человек из ИРА, сожалея об абсурдной трате человеческих жизней; полицейским, посвятившем себя борьбе с терроризмом; отцом и мужем, ушедшим навсегда. Горнист из 2-го батальона Парашютного полка сыграл последнюю зарю. Я с трудом сдерживал слезы.

Мы отправились в дом Йена, где в истинно ирландском стиле были устроены поминки. Я пытался заговорить с его прекрасной вдовой, но слова никак не шли. Она улыбнулась мне.

— Я знаю, знаю, но Йен всегда говорил мне, что если он умрет, никто не должен плакать на его поминках. Иди и принеси себе шампанского.

В своем завещании он указал, чтобы шампанское подавалось в изобилии. Все подняли за него прощальный тост и устроили ему хорошие проводы. Потом разговаривали о крушении вертолета и больших потерях среди личного состава полиции и армии. Никто не знал, почему разбился огромный двухмоторный «Чинук». Он летел низко, в условиях плохой видимости, но полет был обычным, а пилоты — хорошими специалистами. Если причина крушения была загадкой, то влияние, которое оно оказало на борьбу с терроризмом — нет. В катастрофе также погибли действующий глава специального отдела, его заместитель и большинство ведущих специалистов Королевской полиции Ольстера по борьбе с терроризмом. Погибли также оперативники МИ-5 и ведущие руководители армейской разведки.