Unknown

В отличие от тактического штаба, который мы организовали в Катима Мулило, в Руакане у нас была уютная маленькая комната с радиостанцией в бункере, которая служила нам пунктом управления. Вначале наша передислокация была временной, поскольку нам нужно было познакомиться с местностью и, что более важно, убедить руководство 20-го сектора в Ошакати в том, что мы подходим для этой работы. Поэтому все наши первые разведвыходы проходили на «безопасной» стороне реки Кунене, — в основном это были неглубокие вылазки, призванные определить, хватит ли у СВАПО смелости переправиться, чтобы создать передовые базы или проникнуть глубже в Юго-Западную Африку.

На тот момент стратегическая позиция САДФ была несколько ограничена, поскольку официальная позиция Претории заключалась в том, что в Анголе южноафриканских войск не было. Поэтому захват южноафриканского солдата по ту сторону границы стал бы для ангольцев крупным призом. В то же время Претория пыталась убедить скептически настроенный мир в справедливости наших действий и получить доказательства того, что МПЛА поддерживает СВАПО. Как всегда, военные действия определяла политика.

Чтобы снизить риск захвата военнослужащих южноафриканской армии в плен, территориальное командование Юго-Западной Африки издало приказ, согласно которому регулярным войскам ЮАР запрещалось проводить операции в составе подразделений силой меньше отделения или десяти человек. Это правило также распространялось на все подразделения, постоянно находящиеся в оперативном районе, включая 31-й и 32-й батальоны.

Я поначалу подумал, что этот приказ был шуткой. Отделение из десяти человек было чрезвычайно уязвимо, особенно если солдаты не были обучены тонкостям тактики малых подразделений. Они оставили бы следовую дорожку, такую же четкую, как шоссе, подняли бы ненужный шум, и при этом у них все равно не хватило бы огневой мощи, чтобы противостоять крупным силам противника.

После обсуждения этого вопроса со своим начальством, как в 10-м секторе, так и в 31-м батальоне, мы пришли к компромиссу: отныне все разведывательные операции будут проводиться в составе отделений по десять человек, которые будут включать в себя две группы по пять человек — каждая под управлением своего командира. Обычно отделение из десяти человек применялось под руководством одного тактического штаба, однако мы решили, что две группы по пять человек будут действовать самостоятельно, каждая в своей зоне ответственности, но на так называемой дистанции поддержки друг от друга. Это решение устроило всех, и нам удалось несколько растянуть эту «дистанцию поддержки».

В то время, когда мы действовали из Руаканы, я на несколько недель был выведен из строя после того, как заразился малярией. Однажды, занимаясь физической подготовкой с оперативным персоналом базы, я вдруг почувствовал себя очень плохо. После этого у меня сильно разболелась голова и началась неконтролируемая рвота.

Малярия свалила меня с ног. Лежа в тесном, жарком изоляторе на «Урагане», — аэродроме и пункте временной дислокации артиллеристов под Руаканой, я потерял сознание, и лихорадка унесла мой разум в ужасные дали. Меня одолевали странные галлюцинации о полчищах бойцов СВАПО, падающих с деревьев на мое тайное убежище. В следующий момент я снова оказывался на зеленых пастбищах вдоль реки Оранжевая со своей семьей. Помню, как в какой-то момент между этими приступами лихорадки мои товарищи пришли проведать меня, и я с потрясением понял, что они прощаются со мной. Но постепенно я вышел из этого ужасного состояния и в течение трех-четырех дней постепенно приходил в себя.

Я был слишком слаб, чтобы отправиться на боевую службу, и, поскольку в оперативном районе было зафиксировано несколько случаев церебральной малярии, меня поместили в госпиталь Ошакати для наблюдения. После выписки я взял двухнедельный отпуск, прилетел домой и провел драгоценное время со своими родными в Апингтоне.

Во время многочисленных операций в Анголе и Замбии я имел честь видеть рядом с собой Ксиватчу Шекамбе. И по сей день я считаю его одним из лучших солдат в буше, с которым я когда-либо работал. Он обладал удивительным чувством ситуационной осведомленности, которое зачастую граничило с предчувствием, шестым чувством, которое позволяло ему понимать и предсказывать развитие тактической обстановки.

Ксиватча обладал почти сверхчеловеческими навыками следопытства. В подразделении рассказывали историю о том, как его предыдущий командир взвода в роте «А», молодой лейтенант, поспорил с некоторыми белыми южноафриканскими следопытами во время учебного курса в Каманджабе. Наш молодой лейтенант похвастался, что нет такого следа, по которому не могли бы пройти его бушменские следопыты. Тогда белые южноафриканцы выставили своего лучшего следопыта, чтобы он проложил след для бушменов из 31-го батальона. Ксиватчу отправили на выслеживание.