Unknown

Я наклоняюсь вперед, подбираясь к ней настолько близко, насколько позволяют цепи.

– Я верю в неизбежное.

Мой ответ нервирует ее. Тонкий столбик ее горла подпрыгивает, но выражение лица остается равнодушным.

– В каком-то смысле, судьбы ваши жертв стали для вас неизбежны. Вы считаете меня жертвой? Я совершила какой-то грех, о котором не подозреваю?

Ее резкие слова вызывают у меня настоящую улыбку. Не подозревает? Или это хитрость – часть ее соблазнения? У меня нет ответа. Пока нет. Сначала мне нужно собрать все кусочки ее паззла.

Все, что я знаю наверняка, это то, что у нас есть история.

Это не история любви – для этого мы слишком непостоянны, слишком взрывоопасны. Нет, наша история – поучительная.

Остерегайся.

– Вы переиначиваете мои слова, – говорю я. – Но вы не ошиблись. Все грешники – первые жертвы. Каждый, кто поддается злу, сам от него страдает. – Я провожу руками по бедрам, глядя на блестящий металл наручников. – Это инь и янь – тьма и свет, питающие друг друга и пожирающие. Змея, поедающая собственный хвост. Порочный круг.

Лондон не использует блокнот, чтобы конспектировать наши беседы. Она записывает их на видео, проигрывает запись. Она наблюдатель. Вуайеристка. Она обдумывает наши слова здесь и сейчас. Между нами нарастает тишина, она не торопится, обдумывая мои слова.

– Вы чувствуете, что не можете разорвать этот круг?

Мой взгляд останавливается на ней. Мне до ужаса хочется снять ее очки, чтобы я мог беспрепятственно смотреть ей в глаза.

– Никто из нас не бессилен. Выбор – самая сильная вещь в этом мире. У каждого есть выбор.

Она закусывает нижнюю губу, и от этого небольшого движения меня обдает жаром. Я сжимаю кулаки в ожидании следующего вопроса.

– Это мощное заявление само по себе, – говорит она, удивляя меня. – Но если вы оставляете своих жертв беспомощными, вынужденными делать только тот выбор, который вы им предоставляете, тогда на самом деле они не свободны выбирать, не так ли?

Я разжимаю руки. Пальцы скользят по коленям. Я забрался ей под кожу. Я вижу это по тому, как она прикасается к пальцу, сгорая от желания прикоснуться к маленькой нитке.

– Очень похоже на наши сеансы, – говорю я.

Она хмурится.

– Что вы имеете в виду?

Я поднимаю руки и трясу цепями.

– Если бы мы были на равных и могли честно выражать свои мысли, то мои ответы могли бы быть другими. – Я внимательно смотрю на нее. – И, я уверен, ваши вопросы были бы совсем другими.

Она замирает, и, если бы я моргнул, то мог пропустить, как ее руки слегка дрогнули. Я не отрываю взгляд от ее лица. Мы предназначены друг для друга – и никакие цепи, прутья и охрана не могут этому помешать.

На этот раз она прерывает контакт первой и смотрит на настенные часы.

– На сегодня хватит.

Меня охватывает разочарование. Где тот воинственный психолог? Куда делась ее решимость заставить меня взглянуть на мир ее глазами? Доктор Нобл – нарциссистка. Весь прошлый год я изучал ее и разрабатывал стратегию поведения с женщиной, с которой даже не встречался.

С резким выдохом я избавляюсь от нарастающего гнева. Завтра.

Нас ждет еще множество «завтра».

Глава 4

ЗАГЛЯНУТЬ ПОГЛУБЖЕ

ЛОНДОН

Пустой экран смотрит на меня, дразня нажать «Play».

Я ловлю свое отражение в затемненном широкоформатном экране и поворачиваюсь в сторону, разглядывая свои ноги и то, как юбка до колен облегает бедра. В моей голове мелькает мысль – мимолетное любопытство по поводу того, как меня видит Грейсон – затем она благополучно улетучивается, когда я поворачиваюсь к телевизору и нажимаю кнопку, чтобы воспроизвести запись.

На экране появляется изображение ржавой металлической комнаты. Уши улавливают низкий гул. Я прибавляю громкость, а затем останавливаюсь, когда в поле зрения появляется мужчина. Высокий мужчина с пивным пузом, в неаккуратном сером костюме.

Галстук болтается на шее, словно он постоянно его ослаблял. Грязные светлые волосы растрепаны, словно с ними обращались так же жестоко, как и с его галстуком. Он взволновано оглядывает тускло освещенную комнату. Ощупывает потускневшие стены, без устали ища выход, в то время как изо рта вылетает нить беззвучных проклятий.

Затаив дыхание, я смотрю, как он исследует каждый дюйм комнаты, а когда он падает на колени, хватаясь за голову, я вижу это. Вижу, как сверху спускаются тросы. Толстые черные тросы. На конце каждого – наручники. В переплетении кандалов виднеется большая сбруя.

Я лезу в карман и вытаскиваю нитку, которую держу наготове. Затягиваю ее вокруг указательного пальца, наблюдая. В комнате раздается искаженный голос.

– Брэндон Харви. У вас есть шанс освободиться из тюрьмы, которую вы создали. Вы обвиняетесь в растлении детей. Хотя вы победили систему и в глазах закона вы свободный человек, пришло время расплачиваться за свои грехи. Правосудие всевидяще.

– Пошел ты! – кричит мужчина.

– Наденьте сбрую. Затем пристегните наручниками запястья и лодыжки.