Unknown

ЛОНДОН

Когда раздается звонок, он застает меня посередине сеанса терапии с одним из давних пациентов.

– И как это заставляет вас относиться к своему начальнику? – спрашиваю я Синтию, стараясь не смотреть на телефон.

– Ну… – начинает она, уже заламывая руки, лежащие на коленях.

Мои мысли уплывают вдаль, как только она начинает монотонно рассказывать о своей начальнице-женщине и их проблемах. К счастью, она одна из моих легких пациентов. Синтия может гундеть целый час без единого слова с моей стороны.

Я думала, что могу достаточно легко перейти на полный день работы в сфере общей практики, но мои пациенты только и делают, что обсасывают свои «чувства». Столько грёбаных чувств. Грейсон не ошибся, когда сказал, что я использовала свою болезнь, работая со своими пациентами, но я решила работать с убийцами не только поэтому.

Психопаты только имитируют эмоции.

Когда я слушаю, как пациенты разговаривают, разговаривают и разговаривают – бесконечная, бессмысленная, самовлюбленная болтовня о чувствах и проблемах – по большей части мелодраматических – меня тошнит. По вечерам прихожу домой и блюю. Меня рвет, едва я успеваю переступить порог.

Не знаю, сколько еще я смогу этим заниматься.

Было совершено еще одно убийство, предположительно подражателем, хотя некоторые важные детали убийства не были обнародованы, так что я не могу сказать точно. И признаю, в глубине души у меня возникает вопрос, сделал ли это Грейсон…

Я терплю неудачу и все-таки бросаю взгляд на телефон. Мое сердце обрывается. Пропущенный звонок от агента Нельсона, а потом смс: «У меня есть информация о твоей сестре».

Мир рушится.

После этого ничего не будет прежним. Это момент яркого осознания.

Мы живем как белки в колесе – вихрь одних и тех же мыслей, одна и та же рутина. Привычный комфорт. Нам скучно, но мы слишком заняты, чтобы это заметить. Скука медленно нас убивает.

Пока что-то вдохновляющее не прервет нашу траекторию, и мы перескочим с привычных рельсов на новую трассу.

Вдохновение – это пища для жизни.

И мы так его жаждем, так в нем нуждаемся…что, когда осознаем, что голодаем, и этот вкус впервые касается языка, мы оказываемся способны на гениальные свершения.

Песня, фильм, роман – единственная фраза или фрагмент – мы узнаем это в одно мгновение. Сначала мы неподвижны в темноте, а затем оказываемся выброшенными на яркое солнце. Свежие и сфокусированные.

Грейсон был таким вкусом для меня. Он мой прорыв. Я жаждала его обещания гениальности, и эта гениальность разрушила мой мир, подарив мне сестру, о существовании которой я даже не подозревала.

– Синтия, – перебиваю я. – Мне очень жаль, но я только что получила сообщение. Это срочно. Нам нужно перенести прием.

Она вздрагивает, но потом приходит в себя.

– Конечно, доктор Нобл. Я понимаю.

Я провожаю ее из офиса, снова извиняюсь, а затем захлопываю и запираю дверь. Я наваливаюсь на дверь, пока собираюсь с силами. Затем я делаю звонок.

Агент Нельсон отвечает после второго гудка.

– Ты получила мое сообщение.

– Да.

Время, кажется, остановилось, пока я жду ответ.

Затем:

– Мия Прескотт.

Я закрываю глаза, чтобы сосредоточиться на его голосе, ни на что не отвлекаясь.

– По останкам судмедэкспертиза установила, что ей было от шестнадцати до восемнадцати лет. Состояние разложения указывает на то, что она умерла где-то двадцать лет назад. Но все это ты уже знаешь.

Я знала. Я достаточно восстановила память, чтобы поверить, что у меня есть сестра. Тот факт, что она существует... что у нее – что у нас – есть имя, делает это неопровержимым.

– У меня есть команда, которая общается с семьями жертв, – продолжает Нельсон. – Я поручил паре агентов сосредоточиться в первую очередь на Мии.

Я ценю, что он называет ее по имени.

– Спасибо. Ты знаешь что-нибудь еще?

Он откашливается.

– Быстрый поиск по имени дал результат. Но…

– Нельсон, пожалуйста, – говорю я. – Ты знаешь, что я могу справиться с этим, и у меня есть достаточный уровень доступа, чтобы самой раздобыть информацию…

– Я знаю, – отвечает он. – Я хотел сделать это лично, но я благодарен, что ты сначала спросила меня. Хорошо. Мия Прескотт была объявлена мертвой после обнаружения тел Жаклин и Филиппа Прескоттов. Их выбросило на берег реки Огайо недалеко от Цинциннати. Предполагалось, что двое их детей, Мия и Лидия, тоже утонули, но их тела так и не были обнаружены.

Все вокруг взрывается при звуке имени.

Лидия.

– Сестра Жаклин упорно продолжала искать детей, пока не заболела раком яичников и не умерла через пять лет после сестры.

У меня была тетя.

– Лондон, – выдыхает он мое имя. – Почему бы нам не встретиться. Я могу дать тебе копии отчетов. Нам не стоит говорить об этом по телефону.

– Хорошо, – просто отвечаю я.

– Классно. Супер. Дай мне пару часов.

Я заканчиваю разговор и засовываю телефон в карман куртки.

Лондон Нобл.

Лидия Прескотт.

Два мира сталкиваются, и внезапно каждый факт, который я когда-либо знала, ставится под сомнение. Как будто обложку моей жизни сорвали, и я уже не знаю, что скрывается под ней.