Unknown

– Говорят, у меня фотографическая память. Некоторые образы отпечатываются во мне просто с предельной чёткостью… но ту ночь, Мелани, я помню всё о той ночи яснее, чем любой другой момент моей жизни. – Он хватает меня большой твёрдой рукой сзади за шею и слегка сжимает. – Твои красные стринги. Маленькие дерзкие соски. Ты посмотрела на меня, как принцесса, и сказала, что тебя зовут Мелани. Я слишком хорошо это помню.

На мгновение я переношусь туда. Окунаюсь в воспоминания: в туман страсти, желания, зубов, языков, рук. Умираю от болезненного желания, но мне совсем не хочется быть его игрушкой. Не хочется каждый раз ждать, когда он позвонит. Тогда я беру Грейсона за руку, отрываю её от шеи и, с трудом сглатывая ком в горле, веду Грейсона ко входной двери.

– Я думаю… Грейсон, думаю, тебе лучше уйти. Мои мозги не в состоянии соображать, когда ты рядом. Не знаю, чего ты от меня хочешь, но я не могу играть с тобой в эти игры… только не с тобой…

Когда мы подходим к двери, он смотрит на меня так, словно хочет, чтобы я сама вышвырнула его вон. Словно хочет, чтобы именно Я сказала ему, что не желаю его видеть снова. Хочет почувствовать от этого облегчение? Не дождётся! Ведь я даже не могу начать объяснять, как этот золотистый оттенок загара подходит его образу. Не могу перестать восхищаться интригующими чертами его лица. Не могу сказать, как долго, практически всю свою жизнь, ждала, чтобы почувствовать что-то, искру, трепет, ТО, что чувствую с Грейсоном.

– Через две недели моя лучшая подруга выходит замуж, – шепчу я, затем называю церковь, где всё будет происходить, и начинаю выталкивать Грейсона, всё это время удерживая его взгляд. Горячий, голодный. ВЗГЛЯД. – Если хочешь получить ещё один шанс, если ты настроен серьёзно, то можешь прийти в церковь, – говорю я, затем тянусь к Грейсону и целую в губы, очень нежно. Слышу низкий, рокочущий стон, отступаю и закрываю дверь.

Прислоняюсь к ней, зажмурившись и пытаясь дышать. Боже, этот поцелуй был практически невинным, и всё же он заставил каждую клеточку моего тела содрогнуться.

Через минуту я слышу, как Грейсон рычит через дверь «твою мать». Неужели ему тоже потребовалось столько времени, чтобы оправиться от этого поцелуя? Потом, клянусь, я чувствую, как он опирается на дверь. Закрываю глаза и медленно дышу. И когда он шепчет: «Мелани», прижимаюсь щекой к двери. Я дрожу до кончиков пальцев ног, изо всех сил стараясь говорить ровным голосом:

– Да?

– Я буду там.

Спустя довольно долгое время слышу шум лифта. Подняв руку, дотрагиваюсь пальцами до двери и впервые в жизни ужасно боюсь встретить его, того единственного мужчину, которого так долго ждала.

Внезапно каждая клеточка моего тела, моего трезвого тела, говорит мне, что это он.

Тот единственный.

Тот, кто меня уничтожит. Сделает мне больно. Разрушит меня. Тот, кто может порвать все струны женской души. Он станет тем воспоминанием, хорошим или плохим, которое я никогда не забуду, он будет ТЕМ единственным, о ком я мечтаю.

Вот только Грейсон совершенно не прав.

В нём есть что-то волнующее и тревожное.

Тьма в его ореховых глазах, яркий блеск, который делает Грейсона таким привлекательным для меня, то, как он пахнет кожей и металлом, лесом и опасностью.

Думаю о матери, ведь я всегда считала, что она будет мной гордиться. Вспоминаю свою лучшую подругу, обеспокоенную тем, что Разрывной уничтожит её, как приливная волна. Грейсон не будет приливом. Не знаю, каким он будет, но на ум приходит цунами, ураган, что-то связанное с непреодолимой стихией.

Интересно, появится ли он на свадьбе? Кажется, Грейсон так же беспомощен перед таким притяжением, как и я.

Возвращаюсь обратно в комнату к моему фильму и сворачиваюсь калачиком на диванных подушках, но мои мысли больше не крутятся вокруг самой прекрасной из всех когда-либо написанных сказок. Я шепчу в пустоту комнаты:

– Пожалуйста, если ты всё же собираешься причинить мне боль, пожалуйста, пожалуйста, не приходи на свадьбу Брук.

9

БЕСПОКОЙСТВО

Грейсон

Какого хрена я делаю?

После нескольких дней непрерывной работы, погони за целями из списка, поездок из одного города в другой, из одного дома в следующий, я возвращаюсь домой. Ярко светятся экраны системы видеонаблюдения. Дом спит. Отец и все ребята находятся в снятом на прокат доме. Я срываю одну перчатку, затем делаю то же самое с другой и приношу буханку хлеба, банку арахисового масла и столовый нож.

Мы установили камеры, которые следят за входами, выходами и окнами дома. Ряд компьютеров давит своим немаленьким весом на столы, среди переплетений проводов мерцают огоньки. Я намазываю арахисовое масло на кусок хлеба, шлёпаю на него сверху другой и, пока ем бутерброд, роюсь в коробках с записями и вытаскиваю прошлогоднюю карту памяти с датой боя. Я много думаю о ней. Каждую секунду вспоминаю принцессу.

Мокрую и уязвимую под дождём.

Влажную и тёплую в моих объятиях.

Когда она сообщает мне, что её зовут Мелани.

Когда приглашает меня на свадьбу своей лучшей подруги.