Unknown

— Да, это не так. Я думала, что, может быть, это поможет ему — иметь друзей вокруг, но некоторые из них уже в прошлом, ребята, с которыми он был близок, когда жил здесь раньше, но сейчас он не хочет иметь с ними ничего общего. Я подумала, может, Наташа, но... — она покачала головой. — Похоже, он потерял интерес к вещам и людям, которых любил. И я не... — она подавилась рыданием и полезла в сумочку за пачкой салфеток. — Прости, — сказала она, вытаскивая одну, чтобы вытереть глаза. — Я просто не знаю, как ему помочь.

Мое сердце сжалось от ее боли, а также от того, что чувствовали Рид и вся его семья. «Господи». Мысль о том, что Рид страдает, была мучительной. Я сидел, опершись локтями на колени, пытаясь что-то сказать, желая, чтобы у меня нашлись слова, которые могли бы помочь ей почувствовать себя лучше. Помочь ему восстановиться. Я смотрел на это со стороны и боялся, что ничего из того, что я скажу или сделаю, не сможет изменить ситуацию.

Я был никем в его мире. И эта правда была разрушительной.

— Он вернулся в свою квартиру. Я думаю, он сидит там и... ну, я не знаю, что он делает, если честно. Боюсь, ничего хорошего, — она снова вытерла уголки глаз. — Когда он злится, его сестра просто выбегает из комнаты, но, я знаю, это не помогает. Мой мальчик такой потерянный.

Ха! Это было странно: я думал, что он станет тем Ридом, которого я знал, — спокойным, пусть даже с травмой, через которую он прошел. Любознательным. Целеустремленным. Совсем не та версия, которую описала его мама.

— Если он пытается найти способы справиться, будь то гнев или изоляция... он боится, — сказал я. — Наверное, сейчас не лучшее время для него, чтобы быть одному, но если он отталкивает других... — я был в растерянности, и больше всего на свете мне хотелось поехать к нему домой и как-то помочь.

— Он через многое прошел, и я знаю, что он хочет оставить все это позади. Мы все это знаем. Но, боюсь, я уже готова на отчаянные меры…

— И я ваша последняя надежда? — закончил за нее я.

Ее темные глаза, такие же, как у Рида, расширились.

— Я не это имела в виду…

— Я знаю, что это не так, — сказал я, успокаивая ее. — Но скажите мне, что я могу сделать, чтобы помочь Риду.

«Я сделаю все, что угодно».

— Я думаю... я думаю, ему не помешал бы друг.

— Друг? — повторил я. Я долго смотрел на нее, думая, что это все, что она о нас думала. Черт, если бы ему нужен был друг, он мог бы выбрать любого из тех, кого она приведет, но он этого не сделает, не так ли?

Она покачала головой.

— Прости меня. Я хотела сказать, что... думаю, ты ему нужен.

— Я? — моргнул я, уверенный в том, что неправильно ее расслышал.

— Да. Ты.

Когда ее слова окатили меня, у меня было ощущение, что я нахожусь в какой-то альтернативной вселенной. После того, как она сказала мне, что он должен выздороветь без меня, теперь мама Рида здесь и просит меня о помощи? Сказала, что думает, что Рид нуждается во мне? Несмотря на это, очень яркая вспышка надежды прошла через меня от возможности снова провести с ним время. Но потом я вспомнил нашу недавнюю встречу и отключил ее, пока она не вышла из-под контроля.

— Послушайте, я не понимаю, чем могу помочь. Он понятия не имеет, кто я такой, — сказал я.

— Нет, но, может быть, ты дашь ему возможность узнать тебя получше.

«Разве не это он просил меня сделать? Помочь ему вспомнить?»

— Вы уверены, что этого хотите вы и мистер Валентайн?

— Мы хотим лучшего для нашего сына.

— И вы почему-то решили, что это я? — я вздохнул и окунул голову в руки. — Я думал, ему будет лучше без меня, — тихо сказал я.

— Это не так. Я не думаю, что это так. Да, сначала мы решили, что будет лучше, если он будет только рядом со знакомыми людьми, в знакомой обстановке, чтобы мог выздоравливать без путаницы. Но это не так. Это не выздоровление… — говорила она, и ее голос дрогнул от подступающих слез. — Я никогда не видела Рида таким счастливым, каким он был в течение нескольких недель после аварии. И я подумала, вдруг он испугается или рассердится. Конечно, он имел бы на это полное право. Единственное, что я могу сейчас сделать, чтобы изменить его — это ты.

Мои глаза затуманились, когда она скользнула к краю дивана и положила свою руку на мою.

— Пожалуйста, Оливер. Если Рид что-то для тебя значит, помоги мне вернуть сына.

Я моргнул, и горячие слезы потекли по моему лицу, и я задал себе вопрос, смогу ли я быть тем, кто поможет ему. Не только это, но хочу ли я испытывать неизбежную боль, которая вернется, как только я снова приближусь к Риду? На этот вопрос я мог ответить без колебаний — да. Не было ничего, чего бы я не сделал для его счастья, даже если бы эта цена была принесена в жертву моего собственного. Но я сказал себе, что это не жертва — знать, что человек, о котором я забочусь больше, чем о ком-либо в этом мире, будет в порядке.