Unknown

Луна вышла из облаков, но мне это не помогло: берега не было видно. Любое темное пятно на горизонте могло оказаться как островом, так и обычным туманом. Я дернулся плыть поперек течения, чтобы не снесло окончательно, надеясь каким-то образом продержаться до рассвета. Но я уже давно находился в воде: пальцы онемели, а это был паршивый признак. В голову, как червоточина, залезла неприятная мысль: так и кончают придурки, постоянно ищущие приключений на собственную задницу. А чего я ожидал? Знал же, что море - не гостеприимный дом, а большой риск. Надо было сидеть дома!

Почувствовав спиной более теплую воду, я снова лег на спину, приберегая силы. Иногда подавал фонариком сигнал SOS в какую-нибудь из сторон. Дышал глубоко и ровно, хотя с каждым вдохом требовалось все больше усилий, чтобы удержаться на поверхности.

Когда свело ногу, пришлось согнуться, чтобы выпрямить пальцы. Они уже стали нечувствительны к прикосновениям, а вода тут же накрыла с головой. Я знал, что это конец, бесполезно бороться – если начались судороги, ничто уже не спасет, тем более у меня не было спасательного жилета. Пять минут осталось, не более того. Как назло, еще и шрам гантелей тянул вниз.

Я хотя бы решил уйти достойно, без сопротивления. Я уже месяц назад был обречен, когда влюбился не в ту, в кого следовало, и моя смерть стала уже делом времени и невезения. Раскрыв глаза, я расслабился и позволил океану забрать меня, камнем падая в глубину. Сначала погружение было медленным, а по мере увеличения давления убыстрялось. Черные воды сомкнулись вокруг, и я думал успеть достичь дна прежде, чем погибну. Хотя бы знать, в красивом ли месте буду погребен, или кроме безжизненного песка тут ничего нет. Но вокруг меня закручивалась и вихрилась только лишь глубоководная муть, и дальше пары метров ничего не было видно. Я падал в бесконечную черную бездну.

Я слишком устал, чтобы вытерпеть долго. Вода очень быстро проникла в нос и рот, и дальше было уже не сдержать потребностей тела. Оно скорчилось, затем распрямилось и изогнулось дугой. Боль проникла повсюду, когда захрустели кости и вытянулись как на дыбе, разрывая каждый позвонок. В ушах возник адский шум, точно я попал в затопленное метро, где разом переговариваются миллионы привидений. Выроненный фонарь унес свет, оставив меня в кромешной темноте, и я зажмурился, задыхаясь от воды, заполнившей легкие и вытеснившей остатки воздуха. Диафрагма спазматически сократилась и замерла… И больше боли я уже не чувствовал. Медленно дрейфовал в соленой глубине, вдруг окрасившейся в яркие оттенки синего, лазурного и бирюзового. Море стало прозрачным на много миль вперед: я видел каменистое дно метрах в ста под собой и край рифа в полумиле отсюда, где более теплая вода выглядела приторно-зеленой. Семья дельфинов – мать и двое дельфинят – плавно покачивая хвостами, дремали в слабом прибрежном течении.

Я видел, как это течение омывает риф и вновь присоединяется к более холодному и глубинному потоку, слышал циркуляцию каждой молекулы соленой воды, мог прочитать историю путешествия течения как в открытой книге. Шрам больше не тянул вниз, но он будто бы разросся по всему телу, сожрав меня целиком и сделав частью воды, растворив в ней. Я был проводником морских потоков и течений, соединившись с ними незримыми связями, такими многогранными и глубокими, что постичь разумом никогда б не сумел.

Вязким движением в приятной теплоте я перекатил светящиеся лазурные капли, а когда увидел свою руку, недоверчиво застыл: тыльная сторона была вся покрыта крошечной бронзовой чешуей, от запястья к локтю возрастал тонкий прозрачный плавник с острыми изогнутыми краями. Я должен был умереть, утонуть. Однако я, похоже, сильно ошибся. Сделав медленное сальто, я подивился силе ног, слитых воедино, а увеличив скорость, поймал собственный хвост – темная бронза чешуи на кончиках плавника переходила в матовую зелень и заканчивалась кудряшками мягких водорослей.

Потрясенный собственным преобразованием вместо ожидаемой смерти, я не сразу услышал их. Шум в ушах: я думал, это прибой бьется о скалы, создавая фон, или течения, сталкиваясь друг с другом, шипят и бормочут. Но теперь я узнал голоса. Удивленные, беспокойные, испуганные, озлобленные. Переходящие в ропот. И среди прочих я моментально вычленил ту единственную, ради которой пришел.

- Белла…

Я будто бы видел ее внутренним взором, невзирая на расстояние. Она обернулась на оклик, ее потерянный и взволнованный взгляд заметался по сторонам.

- Эдвард?..

Столько страсти было в этом крике, и кто говорил, что русалки – всего лишь холодные рыбины, не умеющие любить?

Откуда-то я точно знал, куда плыть. Шрам, оставленный на шее, оказался не только билетом в подводный мир, но и картой, прочно впечатавшейся в сознание. Я видел, слышал и осязал, что Белла тоже сорвалась с места, бросившись мне навстречу и не обращая внимания на недовольное ворчание своих сестер.