Unknown

Что-то насчёт провала анализов, увольнения, потери работы. Это была не его вина. Они просто веселились. Он говорил несерьезно. Все не так, как раньше. И он ни за что не сядет в тюрьму снова.

Джереми встал, подошёл к окну, посмотрел на улицу.

В этой стране было так темно. Так тихо. Пока ветер не проносился через деревья, и миллион листьев не шуршали и стонали.

Он сейчас был далеко от мамы.

Так далеко.

Как бы ни старался, он не мог вспомнить её лицо. Не точно. Не так, как раньше. Её волосы были каштановыми? Или чёрными? Казалось, каштановыми, но он не был уверен.

Он так давно не слышал её голоса.

Так давно.

Так далеко.

Это исчезло.

Всё это исчезло.

Мама.

Мистер Томас.

Дядя Рэнди.

Тётя Эмбер.

Всё исчезло.

Будто этого никогда не было. Будто они никогда не существовали. Никогда не были добры к нему. Никогда не были его семьёй. Никогда не любили его.

Он отвел взгляд от окна и оглядел маленькую комнату. Спустя мгновение он подошёл к маленькому шкафу и ногой открыл дверь. Войдя, он присел на корточки и закрыл дверь.

Здесь был мишка. И Рождественский Супермен. Так он его называл: Рождественский Супермен. Его рождественский подарок от Санты.

Он сидел, скрестив ноги, чувствуя голой ногой мягкий мех мишки.

В шкафу было безопасно.

Безопасно, когда папа приходил домой, пьяный, в плохом настроении.

Если он сидел в шкафу и держал дверь закрытой, папа не думал о нём, не тревожил его, не говорил ему проваливать, оставить его в покое, перестать его доставать. Не бил его, когда он случайно сбивал вещи, например, его выпивку или электрический фен, или Бог знает что ещё – он всегда что-нибудь сбивал. Трейлер был таким маленьким, и повсюду было так много вещей, кучи и кучи вещей – старые газеты, вырезки, купоны, находки с гаражных распродаж, скворечники, пустые бутылки и пепельницы, разбитые стулья и лампы, которые бабушка Триппер собиралась починить и продать и никогда не делала этого. Так много вещей повсюду. Было тяжело ходить и не натыкаться на что-нибудь, не сбивать что-нибудь или не биться пальцами.

Сонный, он положил голову на мишку, чувствуя щекой мех, и закрыл глаза.

Глава 60

Вздрогнув, он проснулся.

– Что ты опять делаешь в этом чёртовом шкафу? – спросила бабушка Триппер. – Тебе пора вставать.

Джереми сел, чувствуя боль в шее.

– Господи, я живу с кучкой дураков. Вставай. Ты же не хочешь опоздать в школу. Слышишь меня? Не сиди здесь и не смотри на меня. Честное слово. Автобус приедет раньше, чем ты поймёшь.

Джереми поднялся на ноги, пока она копалась в ящике комода, ища чистое нижнее бельё, носки, футболку и брюки, которые положила на кровать.

– Иди сюда, – велела она.

Джереми подошёл к ней, послушно стоял, пока она снимала с него нижнее бельё. Как можно быстрее он поспешил в ванную, сделал свои дела и вернулся в комнату. Она одела его, её руки были грубыми. Она не была милой, как мистер Томас. Не была нежной. Подтянула его трусы так высоко, что ему пришлось подёргаться, чтобы немного их опустить. Она накинула на него футболку, не разглаживая, как делал мистер Томас. Не остановилась, чтобы заправить её, чтобы он выглядел хорошо, чтобы сказать ему, что он симпатичный чёрт.

Конечно, она была лучше Койла. Койлу не нравилось одевать его и определённо не нравилось помогать с делами в ванной. В тех редких случаях, когда бабушки Триппер не было рядом, как, например, в среду вечером, когда она была в церкви, Джереми не ходил в туалет – даже если у него болел живот, даже если он не мог терпеть. Он ждал, пока бабушка Триппер придёт домой. Иногда она злилась из-за этого, но не была такой злой, как Койл, не издевалась над ним, не говорила ему пойти на улицу и посрать за деревом, как говорил папа.

Сегодня утром у нее было озабоченное, рассеянное выражение лица.

– Бабушка?

– Что? – требовательно спросила она, её голос был громким, агрессивным.

– Сегодня экскурсия.

Она ничего не сказала, пока он просовывал ноги в штанины и ждал, пока она подтянет их.

– Пожалуйста, бабушка?

– Я тебе сказала, у нас нет денег на такие вещи, – ответила она. – Не все идут, и ты можешь просто остаться, как и они.

– Но это же зоопарк, – возразил он.

Он был там однажды, с Койлом, в первые дни, когда только приехал. Из всех животных больше всего ему понравились львы, он провёл рядом с их клеткой больше часа, пока Койл сидел на скамейке и играл в телефон. Ему нравилось смотреть на львов с их лохматыми гривами, на гладких львиц, на львят, которые играли и играли.

– Пожалуйста, бабушка? – снова спросил он.

– Мне надоело говорить тебе!

– Я хочу пойти!

– Ты всего хочешь!

– Все идут!

– Если все прыгнут со скалы, ты тоже прыгнешь? Честное слово! Сейчас я не хочу слышать больше ни слова об этом.

– Но, бабушка...

– Я сказала больше ни слова!

– Но...

Она вытянула руку и ударила его по щеке.

Вот такой она была быстрой. Быстрой для старушки.

Он опустил глаза, его лицо горело, слезы жгли глаза. Ему так сильно хотелось пойти.

– Мне надоело говорить "нет", – сказала она. – Какую часть слова "нет" ты не понимаешь? "Н", "е" или "т"? А? Скажи мне.

– Прости, – машинально сказал он.