Unknown

Закончив статью, которую после нужно было, как обычно, озвучить на камеру, я несколько раз перечитал ее, стараясь докопаться до каждого слова. Мне нужен был идеальный текст. Ровный. Я прочитал его один раз, два, три, и, читая уже в четвертый раз, вдруг заметил небольшую деталь в самом конце. Она была незначительная, как могло показаться на первый взгляд, но в своей незначительности олицетворяла всю глубину мысли, заключенную в словах: чтобы быть счастливым человеком, нужно быть творцом, превзошедшим архетип самого бога! Мало того, что нужно любить процесс создания, нужно создать венец своих собственных возможностей, который бы вызывал чувство платонической любви. Нужно создать то, что самому хотелось бы любить.

Так родилась фраза, которая когда-то мне уже приходила на ум немного в другой форме. Выписав фразу на лист и повесив на стену, я ходил из стороны в сторону, придумывая название для нее. Мне нужно было нечто особенное, чтобы это стало нарицательным и подразумевало именно эту приклеенную на стене фразу. Проходил мимо, показывал указательным пальцем на лист и произносил то один вариант, то другой, но все было не то. Как-то пусто. Через пару минут наткнулся блуждающим взглядом на пометку карандашом на стикере возле монитора: «Метод Пигмалиона». Я вдумался в слова. Это было то самое! Пигмалион создал то, что сам смог полюбить. Его идею, применяя к каждому, можно было назвать методом, поскольку ее можно перекладывать с человека на человека. Выходило идеальное сочетание: «Метод Пигмалиона – создай то, что сам сможешь полюбить»!

Придумав метод Пигмалиона, я испытал восторг и действительно получил удовольствие и от процесса создания и от результата. В голове вся жизнь выстроилась в четкую цепочку, которая вела меня к этому дню. Я родился для этого события. Вся моя жизнь была для него. Я, восторженный, носился по комнате, окрыленный единственной мыслью: я создал будущую революцию, способную изменить целый мир! Но оставалось еще донести мою идею до людей и сделать это максимально хорошо, поскольку плохая подача могла полностью уничтожить все мои труды, длившиеся целую жизнь. Наверное, если бы не было ситуации с диссоциативным расстройством идентичности, я бы никогда до этого не дошел, поскольку у меня бы не было мотивов сотворить что-то стоящее. Жил бы себе день за днем, убежденный, что у меня еще очень много времени, но ничего бы в итоге не сделал, откладывая великий труд в несуществующий день.

Зазвонил телефон.

– Привет! Ну что, пойдем пить? Я освободился, – произнес знакомый голос.

– Привет, – растерянно ответил я. – Пить?

– Ну да, ты же сам звал на днях. Я сейчас освободился на ближайшие пару дней. Можно сходить.

– Я не могу сейчас, мне нужно закончить с одним делом.

– Да блин, я в другие дни не смогу! Работа, сам понимаешь.

– Ну, ладно, не сможешь так не сможешь.

– В смысле?! – удивленно произнес собеседник.

– Меня зовут, нужно идти… давай, потом созвонимся. В ближайшие дни я точно не смогу, – произнес я и повесил трубку, не слушая, что мне говорят в ответ.

– Сам звал? Я? – произнес я в пустой комнате и развел руками: – Чушь какая!

Я стоял на пороге больших перемен и тратить время на старых знакомых точно не собирался. Тем более тех, кто завел семью. Стоило им только выпить, как они сразу же начинали без устали мечтать о том, что им хотелось бы однажды сделать. При этом, едва услышав, что у меня нет жены и детей, они разражались громом рассказов, как это, с одной стороны, тяжело, но, с другой стороны, очень круто, правильно и нужно. Но почему я это должен повторять? Мое детище – нечто большее, чем простой ребенок. Оно повлияет на всех людей гораздо больше, чем рождение одного или двух детей, которые, скорее всего, ничего после себя не оставят, кроме других детей. Но куда это в итоге ведет, и где здесь буду я через пару веков? От меня и моих знаний, опыта, моей личности толком ничего не останется, кроме воспитания, которое вскоре точно так же нивелируется прогрессом и течением времени. То есть через пару веков обо мне и не вспомнят, если я не создам что-то значимое для общества, если не войду в культуру, науку или что-то еще. А вот создавая что-то ценное, я влияю на общество и оставляю о себе память, становясь для людей своего рода отцом-учителем. Биологическая значимость подобна вылетевшей искре, которая со временем бесследно исчезнет. Для рождения детей не нужно много ума. Умом вообще можно не обладать. Достаточно найти какую-нибудь клушу под стать себе и не высунуть во время эякуляции. Но зачем все это и для чего? Любой из живущих вообще мог не родиться, и никто бы этого даже не заметил. А если бы и так, где гарантия, что все не уничтожит война, природные катаклизмы, пандемия или что-то иное? Так ради чего всю жизнь надрываться? Ради удовлетворения биологической программы, которая тем острее, чем меньше в человеке интеллекта?