Унтер-офицер и другие

— Какими судьбами? — с притворным равнодушием спросил он наконец, будто и не подозревал, зачем понадобилось Пато заходить в контору. Впрочем, удивляться тут было нечему. Председатель давно ждал этого дня, часто и с удовольствием представлял себе его, и теперь ему хотелось хоть немного продлить этот торжественный момент.

— Дай мне бланк заявления, — попросил Пато.

— Садись. Это большое дело! По сравнению с таким шагом и женитьба пустяком окажется. Когда человек женится, то прощается лишь с холостяцкой жизнью, а когда вступает в кооператив, то навсегда рвет с прежней безрадостной жизнью, с обременительными заботами, которые обычно мучат одиночку…

Пато заулыбался. Улыбка выплыла из-под пышных усов и слегка тронула губы. Однако от этой легкой и снисходительной улыбки у председателя пропало желание говорить дальше, и он с разочарованием взглянул на Пато. «Вот и посмотрите на него, — подумал он, — так долго заставлял себя ждать, а когда наконец пришел, то у него, видите ли, не хватает терпения выслушать даже короткое внушение…» А к внушениям председатель питал особое пристрастие. Злые языки говорили, будто даже по ночам он донимал жену свою нравоучениями, а когда спохватывался, что он не только председатель, но и муж, бедная женщина уже крепко спала.

— Ну хорошо, — недовольно пробормотал председатель и достал из ящика стола бланк. — Если уж тебе даже доброе слово в тягость, тогда подписывай, и точка… Только запомни: ты сейчас находишься в конторе кооператива имени Петефи, а не на собрании глухонемых.

Облегчив душу, он обмакнул в чернила измазанную ручку с обгрызенным концом и подал Пато.

Мишкеи вдруг поймал себя на том, что он сам тоже улыбается. Ему понравился этот крестьянин. Он казался гораздо симпатичнее, чем можно было представить его по хвалебным отзывам председателя. Ведь вот он, Мишкеи, едва увидев Пато, уже готов вместе с ним беззлобно, по-дружески посмеяться над слабостями председателя. В Пато привлекали спокойствие, уверенность, немногословность, за которой угадывался ясный ум, а его мимолетная лучезарная улыбка, казалось, приоткрывала душу. Такая улыбка не оставляла сомнений в том, что этот человек не лишен тонкого и мудрого юмора. Такие люди знают, чего хотят…

Пато взял ручку и с серьезным лицом без колебаний подписал заявление. Председатель достал еще один бланк и обратился к жене Пато:

— Ну а ты, Мариш? Ты тоже надумала?

Даже много недель спустя Мишкеи не переставал удивляться, как он сразу не заметил такую женщину. Может, потому, что фигура Пато, дышавшая буйной, упрямой силой, заполнила собой чуть ли не всю контору, а Мариш почти не было видно из-за спины мужа. Мишкеи даже не удостоил ее внимательным взглядом. Да и что смотреть на немолодую жену пожилого крестьянина? С детских лет знал он многих крестьянок, которые безропотно следовали за своими мужьями. Смысл их жизни заключался в том, чтобы не перечить мужьям, и они осмеливались подавать голос лишь тогда, когда их спрашивали.

Мариш с удивлением взглянула на председателя.

— Я? — изумленно спросила она.

Чуть подавшись вперед, оттянув руками карманы вязаной кофты, она медленно обвела взглядом контору, будто только проснулась. Мишкеи, да и сам председатель интересовали ее, видимо, не больше, чем мебель, стоявшая в конторе: перепачканные чернилами столы, кривоногие стулья и пыльная лампа под потолком…

Председатель засмеялся:

— Ну конечно, ты! — И, сощурившись, посмотрел по сторонам: — Здесь одна Мариш, другой я не вижу!

Насколько Мишкеи стал симпатизировать самому Пато, настолько не понравилась ему его жена. Во-первых, Мишкеи удивило, что Мариш оказалась вовсе не такой уж старой: она была лет на двадцать моложе мужа. Мысленно Мишкеи осудил то, что такая здоровая молодая женщина является женой пятидесятилетнего мужчины!