Унтер-офицер и другие

В этот момент его следовало бы одернуть, но дезертир уже не солдат. Чтобы ни случилось, его уже трудно призвать к порядку. Спиртное им тоже не нужно было бы давать. Алкоголь уже возымел свое действие, тем более что пили они то одно, то другое, то третье. Если бы замок не был таким отличным укрытием, унтер-офицер громко хлопнул бы дверью и покинул его. Но где еще найти такое место, где можно спокойно сменить военную форму на гражданскую одежду, да еще бесплатно?

Между тем Фекете разошелся еще больше, и ругательства сплошным потоком полились из его уст. Поняв, что остановить его невозможно даже окриком, унтер слегка приподнял ствол автомата и выпустил короткую очередь в потолок.

Мгновенно все замолчали. Альберт от страха уронил поднос вместе с бутылками.

— Я как раз хотел сказать, чтобы ты унес их вон, — заметил привратнику Мольнар.

— Теперь этого уже не требуется, господин. Я сейчас подотру здесь.

— А вас я уже предупреждал, — обернулся Мольнар к солдатам. — Если вы будете орать, а не слушать меня, то следующую очередь я выпущу не в потолок, а вам в брюхо.

Солдаты с любопытством уставились на унтера, стараясь определить, может ли он привести свою угрозу в исполнение. Немного поразмыслив, они пришли к выводу, что унтер вполне может пальнуть в них, и потому замолчали на некоторое время.

— Время подошло к тому, — как ни в чем не бывало, продолжал унтер, — чтобы нам переодеться. Но вы думаете, одного этого достаточно? Ни боже мой! До подобного трюка и другие додумывались. Нужно, чтобы у каждого из нас была здесь должность, кров и пища… Понятно?

Солдаты покорно закивали.

— Альберт, ты пока никуда не уходи! Ты нам очень нужен. Мы ведь не шибко разбираемся, какие должности бывают в замке. По-моему, всем нужно переодеться в слуг. Вот ты нам и посоветуй, кому какую должность выбрать. Понятно? Будем считать, что нас здесь оставил барон; и пока мы не получили от него никакого приказа, будем исполнять свои обязанности.

Галфи встал со стула. От возмущения у него даже брови встали дыбом, будто солома, взлохмаченная сильным порывом ветра.

— Я протестую! — воскликнул он.

— Потом будешь протестовать.

— Нет, не потом, а сейчас! Лучше застрели меня, по крайней мере, тогда для меня все кончится! Но чтобы я выступал в роли лакея?! Кто меня может принудить к этому? А почему бы мне сейчас же не превратиться в чистильщика клозетов?

— Ты что чепуху несешь? Не об этом сейчас речь.

Альберту в голову пришла идея. Прапорщик с его благородным происхождением нравился ему все больше и больше, и Альберт проникся к нему большим уважением. Альберту захотелось выручить его.

— Глубокоуважаемый господин прапорщик, не извольте судить столь скоропалительно. В благороднейшем и великолепном замке господина барона среди простых должностей можно найти и приличную.

— Неважно, я не желаю, чтобы меня называли лакеем!

— Извольте выслушать меня. Поверьте, вам, господин прапорщик, такому представительному мужчине, с ног до головы настоящему джентльмену, я бы не осмелился сделать оскорбительное для вас предложение.

Галфи с недовольным видом сел на свое место. Важно, что он замолчал.

— У нас в замке, — несколько осмелев, продолжал Альберт, — работали весьма уважаемые служащие, более того, я бы сказал, люди очень элегантных профессии. Я вам сейчас объясню…

— Что ты говоришь? — проворчал прапорщик. — Ну, например, конюх, не так ли? Кроме того, что я ни разу не сидел верхом на лошади, я еще терпеть не могу запаха конюшни.

— Эта должность очень даже подходит для меня, — обрадованно заявил Гашпар. — Я у себя дома целых дня года ходил за лошадьми господина управляющего. Я да же подковывал лошадей, если нужно было. Хоть кто может меня проверить.

— Да не ори ты опять, когда говорят другие, — перебил Гашпара Фекете. — Господин прапорщик говорил о жокее, а не о конюхе.

— Ну и что из того? Я и с этой работой справлюсь. Тебе что, жалко, если меня немного повысят?

— Тихо вы, а то как шлепну! — выкрикнул унтер. — Альберт, продолжай!

— Слушаюсь, господин. Я все серьезно продумал. Семья барона постоянно держала в замке учителя словесности, который, помимо своих прямых обязанностей, был еще собеседником господ. Излишне объяснять, что от него требовался не только диплом. Учитель должен был происходить из хорошей семьи, должен был вести благопристойный образ жизни… и, хотя это не относится к делу, учитель языка должен был ежедневно, принимать ванну и носить безукоризненно чистые сорочки.

— А подштанники? — с издевкой спросил унтер.

— Я говорил о сорочках, господин. Учитель словесности кушал вместе с членами семьи барона и потому, разумеется, не мог сесть вместе с ними за стол в помятой или несвежей сорочке.

Выражение недовольства постепенно исчезло с лица прапорщика. Заметив это, Мольнар спросил его:

— Ну как, Эдуард? Как тебе нравится такая должность?

— Неплохая… Об этом можно подумать.

— Ну, наконец-то! Пойдем дальше и выясним, кто кем хочет стать.

Однако Галфи не был удовлетворен столь кратким ответом. Он во что бы то ни стало хотел знать все, даже самые мельчайшие подробности, о своей профессии.