Унтер-офицер и другие

Войдя в кабинет к командиру батальона, унтер-офицер громко щелкнул каблуками и так вытянулся, что у него хрустнули все суставы. Обратившись по форме, он попросил восемь бланков предписаний, о которых Рошко договорился с подполковником.

— Восемь? — удивился Сомолани.

— Так точно, восемь, — смело ответил Мольнар.

«Если они догадаются и начнут меня разоблачать, все это можно очень легко объяснить: мол, ей-богу, я расслышал «восемь», а не «семь».

Однако Сомолани не стал больше ничего уточнять. Он поставил печать на восьми незаполненных бланках, в спешке подписал их, быстро закрыл ящик стола и куда-то унесся.

В тот же момент Мольнар спрятал лишний бланк в боковой карман кожаных брюк, а спустя минуту уже стоял перед Рошко, который все еще разговаривал с кем-то по телефону.

Мольнар положил перед Рошко на стол семь подписанных бланков. Подпрапорщик, не прерывая разговора, кивнул Мольнару: мол, все верно и быстро сделано.

С тех пор трюк этот так и остался нераскрытым. Теперь у Мольнара на руках было настоящее предписание, в которое надлежало лишь вписать фамилию и маршрут, по которому он будет удирать. Причем удирать не с пустыми руками. Хотя Рошко сам и не садился никогда в коляску мотоцикла, но сумку с деньгами ставил именно туда и только придерживал ее ногой. И сумка эта — если только не приключится какое-нибудь жуткое несчастье — останется там, в коляске. Эту часть своей операции унтер-офицеру легче всего было уладить со своей совестью.

«В конце концов, — думал Мольнар, — за два года службы я, конечно, заработал немного денег. Мои товарищи солдаты от этого нисколько не пострадают, так как в финчасти им снова выпишут деньги. Зато уж этой свинье Рошко здорово влетит. Деньги-то будут требовать прежде всего с него. Он сам получал их под расписку, и что бы там ни произошло, объясниться ему будет трудно…»

Мольнар уже подсчитал, что все денежное содержание батальона в бумажных деньгах (черт с ней, с мелочью!) уместится в семи-восьми учебных гранатах, если из них выбросить деревяшки, а внутрь засунуть свернутые в трубочку деньги. По Секешфехерварскому шоссе он проскочит до Кишвеленце, потом свернет налево и через Пустасабольч — хоп-ля! — до Адоня.

В этом селе живет его дядя, у которого можно достать какую-нибудь штатскую одежонку и лодку. На ней он переберется в Лорев, а уж оттуда, будь здесь русских хоть миллион, он даже на брюхе доползет до Пешта…

На улице моросил дождик. Небольшой, но его вполне доставало, чтобы дорога стала мокрой и скользкой. Хорошо бы заменить заднее колесо на запасное, с более хорошей резиной, которое Мольнар держал на зиму. Но тогда для игры не останется времени.

— Жалко, — плаксиво проговорил Мольнар, боясь поднять на Рошко глаза, чтобы тот не заметил в них волнения и нетерпения. — Жалко, что вы никак не изволите отпустить меня…

— Нет. Я уже сказал тебе, что мы с тобой даже близко к мостам не поедем.

— Слушаюсь, господин подпрапорщик. Не сердитесь, пожалуйста. Можно готовиться?

— Готовься. Через полчаса я буду во дворе.

Двор большого дома на горе Геллерт, в котором расположился штаб, напоминал оставленное в спешке поле боя. Дворник уже и не пытался поддерживать здесь хоть какой-то порядок, так как сорили почем зря.

— Объявили наш особняк еврейской виллой, — ворчал дворник, — и превратили в постоялый двор: одна часть уходит, другая приходит. И все оставляют после себя одну грязь да мусор.

Чтобы пройти через двор, приходилось прыгать с кочки на кочку, иначе ничего не выходило. Повсюду — брошенное барахло, пустые консервные банки, тряпки, порванные книги, кровавые бинты. Всего по колено. Смотреть тошно.

Мольнар вместе с шофером командира батальона лопатами проложили узкий коридор в этом холме, чтобы хоть как-то проехать. К счастью, шофер сразу куда-то исчез. Парень он был любопытный и повсюду совал свой нос.

Унтер-офицер поспешил в подвал: ведь принять спрятанное под садовым инструментом чудо-лекарство — дело более спешное и важное, чем сменить колесо. Лекарство же это самое простое — всего-навсего небольшой пузырек со слабительным. Запах у него, правда, не так уж плох, но вкус отвратительный: когда пьешь эту холодную бурду, даже пятками чувствуешь отвращение. Мольнар не смог выпить сразу даже половину пузырька — спазмы сжали горло.

На какой-то миг Мольнар подумал, что, может, этого и хватит, однако осторожность победила. Против Рошко надо выходить только с полной уверенностью! И он заглотнул остаток жидкости с нескольких попыток. Ну и мерзость! Такой грех не искупишь и целой бутылкой палинки. Только бы эта гадость не начала действовать раньше времени, черт бы ее подери, а то наложишь в штаны еще до отъезда…

До отъезда оставалось двадцать минут, а потом — давай-давай!

В гараже, где рядом с машиной Сомолани стоял «зюндапп» с коляской, не было ни души. И тут только Мольнару пришло в голову, что в коляске на месте ящика с инструментом как раз уместился бы сундучок со всеми его вещичками.

«Вот ведь дурень! Как это я раньше об этом не подумал? А может, мне двадцати минут хватит?..»