Untitled

Уолкер представил политику мира как моральное обязательство и форму филантропии. Соединенные Штаты были обязаны признать статус индейцев как "исконных обитателей и владельцев практически всей территории, входящей в наши пределы". Продвижение американцев лишило их существующих средств к существованию и отрезало от необходимых ресурсов. Американцы не могли просто лишить их собственности. Уокер подчеркнул, что американцы взяли на себя долг и обязательства перед индейцами, и что "честь и интерес требуют того же самого настоятельного требования". Американцы обязаны перед своими потомками "вершить правосудие и проявлять милосердие к расе, которая обеднела, чтобы мы могли разбогатеть".20

Чтобы подготовить индейцев к свободе договора, правительство заключало их в тюрьму и подвергало режиму промышленного обучения и труда, пока они не демонстрировали достаточную "цивилизованность". Если они пытались сбежать, их арестовывали и возвращали в резервации. Их воспитание в духе свободы и цивилизации превратилось в принуждение, обоснование которого во многом напоминало обоснование рабовладельцев, только что покончивших с рабством на Юге: уход и кормление неполноценного народа, который нужно было заставить трудиться и принять христианскую цивилизацию. Часть этого принуждения, по иронии судьбы, должна была исходить от чернокожих солдат - тех, кого лакоты называли черными васичу или черными белыми людьми. Реконструкция на Западе действительно приняла странный оборот.21

Людьми, имеющими меньше всего права голоса в ответе на индейский вопрос, были сами индейцы. Большинство из них признавали неизбежность перемен, но не считали неизбежным американский диктат. Уокер высоко оценил

Чероки, но он с ними не советовался. Говоря об Индейской территории, Джон Бизон позже назвал главной ошибкой законодателей и американской общественности веру в то, "что индейцы этой территории - всего лишь дикари, и что их страна может быть монополизирована железнодорожными спекулянтами и управляться назначенцами президента Соединенных Штатов, а не теми, кого они сами выберут". Бизон выступал за развитие. Он просто хотел, чтобы развитие происходило под управлением индейских народов и под контролем индейцев. Если на западе равнинные племена встали бы на путь галантного, но тщетного сопротивления, то чероки, возглавляемые Уильямом Поттером Россом, чероки, и Бизоном, стремились использовать свои договоры как оружие и действовать через политику и суды. Эта борьба будет продолжаться еще долгое время после девятнадцатого века.22

Индейцы не отвергали все, что предлагали или требовали американцы. Они давно заимствовали у белых. Однако даже у чероков, которых Уокер превозносил, были идеалы землевладения, собственности, матрилинейного происхождения и клановой системы, чуждые американскому протестантскому дому. Индейцы редко хотели иметь те дома, которые предлагали белые, а чернокожим часто отказывали.23

План Уокера по мирному принуждению провалился к 1876 году. Он сошел с рельсов вместе с прогрессом в 1873 году. Паника 1873 года завалила западные прерии и равнины обломками железных дорог, или, как выразился Джон Мюррей Форбс из компании Chicago, Burlington and Quincy, "рельсами, шпалами, мостами и подвижным составом, называемыми железными дорогами, многие из которых были уложены в местах, где большая их часть была практически бесполезна". Northern Pacific, чьи проблемы спровоцировали панику, заглохла в Дакотах. Обанкротившаяся Atchison, Topeka and Santa Fe была заброшена в западном Канзасе, а Texas Pacific застряла в центральном Техасе. Это были дороги без движения и цели, разве что для продажи облигаций и акций. Как это часто случалось с западными железными дорогами, неудача была столь же преобразующей, как и успех. Банкротство железных дорог подстегнуло их попытки наладить движение, заставило людей, работавших на них, искать другие способы заработка и способствовало экологической катастрофе. Первым шагом стала гибель бизонов, которых американцы в просторечии называли буйволами. Истребление бизонов, в свою очередь, усугубило конфликты с индейцами равнин, что стоило Симонину возможности увидеться с ними в Филадельфии.24

Огромные стада бизонов на протяжении тысячелетий были экологической аномалией, потому что необычно, чтобы одно животное так основательно господствовало на такой большой территории, как Великие равнины. Бизон был своего рода сорняком, его численность и ареал расширялись и сокращались в соответствии с климатическими циклами. Только с появлением лошади в семнадцатом веке кочевые индейские культуры Великих равнин начали развиваться в своей классической форме и более полно эксплуатировать стада. В начале XIX века засуха, болезни, конкуренция с лошадьми за зимние места обитания, заселение восточных границ ареала и охотничье давление на стада нанесли им тяжелый урон. Железные дороги стали решающим фактором.25