Untitled

Гулд, 110, приводит несколько иные результаты выборов: 235 демократов и 88 республиканцев. Результаты, приведенные в тексте, взяты из "Партийных дивизий Палаты представителей", http://history.house.gov/Institution/Party-Divisions/Party-Divisions/. Дженсен, 141-42, приводит данные по партиям: 236 демократов и 87 республиканцев; Майкл Казин, A Godly Hero: The Life of William Jennings Bryan (New York: Anchor Books, 2007), 24-28.

87

C. Ванн Вудворд, Том Уотсон: Agrarian Rebel (New York: Oxford University Press, 1963), 122-47, цитата 31.

88

Джозеф Гертейс, Класс и цветная линия: Interracial Class Coalition in the Knights of Labor and the Populist Movement (Durham, NC: Duke University Press, 2007), 141-49; Woodward, quote 135, 135-47.

89

Howells to Charles D. Warner, Jan. 17, 1890, W. D. Howells to W. C. Howells, Feb. 2, 1890, and Nov. 9, 1890, in Howells, Selected Letters, 3: 271, 296.

90

W. C. Howells - W. D. Howells, 26 февраля 1888 г. и 1 апреля 1888 г., W. D. Howells - W. C. Howells, 18 ноября 1888 г.; W. D. Howells - W. C. Howells, 4 марта 1889 г., W. C. Howells - W. D. Howells, 10 марта 1889 г., W. D. Howells - S. W. Mitchell, 7 марта 1889 г., в ibid, 3: 218, 221, 235, 246-48.

18. Поэзия фунта стали

В 1880-х годах Эндрю Карнеги жил со своей матерью в отеле "Виндзор" - "горе вишневого кирпича и раствора" - на Сорок шестой улице и Пятой авеню в Нью-Йорке. В отеле были большие квартиры, роскошные апартаменты и "чуваки": американский тип, который находился где-то между парижскими фланерами и английскими мастерами. Их можно было узнать по экстравагантной одежде, обычно нежелательному вниманию к женщинам и иногда желанному вниманию друг к другу. Windsor служил для элитных бизнесменов тем же, чем вашингтонский отель Willard служил для лоббистов и политиков во время Гражданской войны. Лиланд Стэнфорд и Джордж Вестингауз жили здесь, когда бывали в Нью-Йорке. Особняк Джея Гулда находился неподалеку на Пятой авеню, и он иногда проводил время в холле, читая газеты и встречаясь с брокерами и компаньонами. У Карнеги был свой стол в столовой, и любезный Карнеги был рад общаться с другими плутократами, но не хотел быть причисленным к обывателям.1

Карнеги уравновешивал свою способность делать деньги серьезным отношением к идеям. Это отличало его от других магнатов. Его успех в сталелитейном деле наглядно продемонстрировал, как работает американская промышленность, какие конкурентные факторы ее формируют, какие государственные программы ей благоприятствуют. Тщательно созданный им самим образ бедного и благодарного иммигранта, подтягивающегося на своих ногах, закрепил за ним, наряду с Эдисоном, статус символа успеха индивидуализма и свободного труда. Его труды демонстрируют реальную вовлеченность в проблемы огромного богатства среди острой бедности. Размышляя о распределении доходов, он неуклюже натолкнулся на одно из величайших изменений в американской экономике, когда вопросы производства уступили место вопросам потребления, когда производство сместилось от капитальных товаров к потребительским, и когда вопросы изобилия сменились убеждениями о нехватке. Он предлагал решения, выработанные в одном индустриальном мире, для другого, совсем другого мира, и это отсталое видение парадоксальным образом сформировало филантропию.

Карнеги стремился быть мудрецом, а не просто плутократом. Он коллекционировал интеллектуалов, особенно стареющих британских либералов, таких как Герберт Спенсер, Уильям Гладстон, Мэтью Арнольд и поэт Эдвин Арнольд. Карнеги любил понтировать, и с возрастом его становилось все труднее заткнуть; он мог довести британцев до исступления своими восхвалениями Соединенных Штатов и их возможностей. Похоже, он искренне верил в это, хотя десятилетиями не хотел становиться американским гражданином, сделав это только в 1885 году, когда окончательно оставил надежду стать членом британского парламента. Гражданство не заставило его меньше времени проводить в Великобритании, где он построил роскошное шотландское поместье. Английский писатель Уильям Блэк дал ему прозвище "Шотландец со звездой", но британские интеллектуалы по-прежнему любили его больше, чем Соединенные Штаты. Когда Карнеги привез Спенсера в Питтсбург и похвалил город как пример эволюционного прогресса, Спенсер сказал: "Шесть месяцев проживания здесь оправдывают самоубийство". Эдвину Арнольду сочетание энтузиазма Карнеги и реальных Соединенных Штатов показалось слишком тяжелым. Он сказал своему врачу, что если не уедет, то умрет. Арнольд отменил свое лекционное турне и бежал в Японию.2