Unwonderland

– А я буду продавать магниты, – Пожела скрестил руки на груди и сурово уставился на Верону. Та ответила ему невинным взглядом – ни один мускул на ее лице не поменял положения.

Тут к нашему столу подошел Пол Крайчек – парень, с которым мы с Ингрид учились вместе в колледже, наш общий друг; мне он немного напоминает богомола: очень высокий, худой, с огромными печальными глазами навыкате. Носит очки и клетчатые рубашки. Пола все вокруг любят – он очень коммуникабельный и добрый парень, хотя и зануда.

– Вы, я смотрю, травите практиканта? – Пол цокнул языком, и я бросила в него скомканной салфеткой. Верона послала свою пластиковую улыбку и ему. – Верона, я могу пригласить тебя на танец?

– Конечно! С удовольствием!

Пол и Верона исчезли в мгновение ока.

Я пожала плечами, положила себе здоровенный кусок жареной форели и облила ее соусом тартар. Стоило попробовать лишь маленький кусочек, чтобы убедиться еще раз: повара нашей столовой великолепны. Мне в мгновение ока захотелось подойти к их стороне стола и крепко обнять каждого.

К тому времени, как солнце село и за окнами зажглись огоньки проспекта, мы все наелись, как на убой. Майло еле двигал ногами, а я шла домой так, как будто была беременной на последнем месяце.

– Наверное, я вообще неделю есть не смогу, – я охнула и с тоской покосилась на Майло.

– Я тоже. Так что там хотела эта девица?

– Спрашивала про тебя, – повторила я. В конце ужина я уже рассказала Майло про Верону, но ему же, балде, все нужно многократно повторять.

– Не знаю, что ей надо, – ответил напарник.

– По-моему, это все очень подозрительно, – покачала головой я, – что это вообще за имя такое: Верона? И сама эта мадам какая-то неприятная. Она потом к тебе не приставала?

– По-моему, она сосредоточилась на Крайчеке, – пожал плечами Майло. – Ладно, до понедельника.

Целую неделю мы действительно почти не могли ничего есть. Но это была ерунда по сравнению с напряженной работой: обходы пришлось проводить тщательнее из-за месячного рапорта, который вдруг затребовал Пройсс. Долго он добреньким не бывает – мягко стелет, да вдруг как устроит бюрократический кошмар…

Зато погода в городе улучшилась. Противные дожди закончились, и меня тянуло в парк или в лесок, или просто прогуляться с Ингрид, или в кабак к Крокеру, повидать старых знакомых. Но как назло, приходилось заниматься рабочими делами.

Однако что-то надвигалось – в этом не было никаких сомнений. Я чувствовала это все сильнее и сильнее.

***

Ингрид Хвальковска с колледжа была моей самой лучшей подругой.

Поначалу мы вместе снимали квартиру, корпели над учебниками, обсуждали сплетни и часами гуляли по мрачным улицам вроде Кроводерской, одно название которой весьма намекает на разные ужасы.

Мы искали неприятностей – и мы их находили. В школе я была спокойной и мирной девочкой, просто ангелом с виду, а в колледже как с цепи сорвалась – научилась драться, скандалить, плести интриги и все прочее, что полагается начинающему магу. И хорошо училась – я поняла, что у меня действительно всё получается. Получаются все эти волшебные штуки – не как у Святой Бабушки, а по-своему.

Сейчас я понимаю, что иначе и быть не могло – когда я была маленькой, то старалась быть хорошей для всех. Для отца, которого таким образом мечтала вернуть в свою жизнь; для матери, которую куда больше интересовали любовники и вечеринки, чем дочь. Для бабушки, которая махнула рукой на своего ребенка и пыталась вырастить вторую себя из внучки. А когда повзрослела, я поняла, что никому ничего не должна.

Не должна быть хорошей. Не должна быть плохой. Я не должна скучать и не должна быть одна.

Наша дружба с Ингрид, конечно, не оставалась безоблачной. Как-то раз мы с ней крепко повздорили, смертельно поругались и даже в сторону друг друга не смотрели, поэтому из квартиры, что мы снимали вместе, я съехала. Честно говоря, я об этом не жалею, поскольку те апартаменты, что я начала снимать, оказались гораздо уютнее предыдущих.

Так что во время прогулки я все же рассказала о своих странных ощущениях Ингрид, хотя и немного опасалась, что она опять назовет меня истеричкой и высмеет.

Предчувствие становилось все более мощным – стоило закрыть глаза, и под веками вспыхивали разрозненные, но всегда одни и те же тревожные образы: белоснежная гора, залитая холодным голубым светом, сотни черных бабочек, летящих в лицо, тяжелые ржавые цепи, которые тянулись ко мне из темноты. И я не знала, как расшифровать все эти знамения – впрочем, это у меня никогда не получалось. Что проку в таком предчувствии?..

Ингрид выслушала меня. Ухмыльнулась, закурила свою противную ментоловую сигарету, уселась на скамейку и пробурчала:

– Тебе лучше всех известно, что к своим ощущениям надо прислушиваться.

Я скучающе уставилась в уходящую вдаль аллею.

– Да не то, чтобы ощущение тут. Набор картинок… – я поежилась. – Одно могу сказать: это скорее как развилка. Уж насколько я привыкла к новым людям в Комитете, но эта девица с великолепным именем Верона сразила меня наповал…

Ингрид состроила рожицу.